Роберт Фрост - Неизбранная дорога

Датировать легко по глубине,
Легко и ужасаться старине,
Хоть мы от зверств отнюдь не в стороне.

Божок разбит, сын горсткой стал костей, -
Она чуть позатейливей твоей, -
Не потому ли мы растим детей?

Как догадаться: оправдает стих
Отмеренное мне от сих до сих -
Или костей достаточно одних?

Всю ночь у ложа своего
Она жгла лампу для того,
Чтоб, хоть при свете сон и плох,
Берег ее Всевышний Бог.
Она от тьмы спасалась так.
Но днем и ночью этот мрак
Со мной, и так темно в груди
Знать, что темнее - впереди.

В горах, где я знаю, дороги нет,
В месте немыслимом, под самой кручей,
Увидел я фар слепящий свет,
Что тьме кромешной как бы в ответ
Катился по склону звездой падучей.
Этот чуждый свет был изрядно далек,
Во мраке явленный мне воочью, -
Но понял я, что не так одинок,
Хоть тот человек мне б ничем не помог,
Случись что-нибудь со мной этой ночью.

На звезды я, гуляя, не взглянул,
Хоть звезды с неба падают, вестимо,
При всем при том - не всякая чтоб мимо.
Я рисковал, о да! - Но я рискнул.

Не пыльная работа -
За звездами охота,
А если точней - наблюденье
И запись об их паденье.

Положим, одна упала,
Но просто отметить - мало.
Я должен сказать, однако,
Какого она Зодиака.

Спешка будет напрасной -
Ведь новость выйдет ужасной
О невосполнимом уроне
В Кресте или в Короне.

Чтоб определить потерю,
Я звезды по списку проверю,
И надобно время на это -
Подчас вожусь до рассвета.

На двоих построить нужно
Снежный домик в той земле,
Где трещат морозы дружно,
Где компасы на нуле.

Будем жить, стихи читая,
В свете плошки до поры,
Под Сиянье выползая
Друг за другом из норы.

Если духов эскимосы
Ублажат в урочный день,
Все решаются вопросы -
Будут рыба и тюлень.

И не надобно отваги,
Чтоб в затворничестве жить:
Нам, согретым пухом гаги,
Будет не о чем тужить.

Дорога, на крутой подъем
Вбежав, оборвалась
Внезапно, будто в месте том
На небо вознеслась,

И дальний поворот исчез,
Пропал в зеленой мгле,
Там, где прирос корнями лес
Навек к родной земле.

Изобретен автомобиль,
К нему - особый сок,
Чтобы проехать сотни миль
И множество дорог.

Но есть ли вправду где-нибудь
Такая среди них,
Чтоб был высок, как небо, путь
И, как поляна, тих?

Я любил твои небеса,
О милосердный Боже,
Чистыми, как роса,
И черными - тоже.

Спотыкаться я был здоров,
Взором был под облаками,
А однажды свалился в ров
И ходил с костылями.

За любовь к твоим небесам,
Что довлеют, Семеро, аду,
Над которыми правишь ты сам,
Я желаю награду.

Но не надо мне обещать
Звездной судьбы во мраке,
Дескать, будет мир освещать
Мой скальп в Зодиаке.

Лишь на то надежда моя,
Что, Божьему верный глаголу,
Тобой буду послан я
Горе, а не долу.

О звезда, что, сетчатку мою раздражая,
Пару атомов черных калит добела,
Я не верю в тебя и тем паче не знаю,
И тем паче не верю в то, чем ты светла.

Я не верю, что ты засветилась последней,
В то, что рядом с последней так вспыхнула ты,
Что, взорвавшись, несешься со скоростью бредней,
В чем и скрыта причина твоей красноты.

Пусть конечна вселенная иль безгранична,
Но бывает такое, прошу вас учесть,
Я ее ощущаю и чувствую лично,
Как рубашку, в которой родился и есть.

Я с жалобой отправился к врачу, -
Мол, было время, фермерским трудом
Любой мог жить, и не тужа притом,
А нынче мне уже не по плечу -
Науку я день изо дня учу,
Читая без конца за томом том,
И этим делом до того гнетом,
Что я с катушек запросто слечу.
Но врач ответил: "Это ерунда!
У наций с вами схожая беда.
Кипят в котле восторги и печали,
Покуда не вскипят - и вот тогда
Взрыв облегченья грянет! Иль не знали,
Что бомбу для того и создавали?"

Порхают бабочки над молочаем, -
Увы, мы никогда не замечаем,
Откуда появляются на свет
Те, у кого и ульев даже нет,
И молочай, цветя у самой двери,
Рождает мысль, что траты и потери
Всему вокруг присущи в равной мере.
Но вот цветок восходит, и о нем
Не говорить сегодня - петь начнем!
Какая тишь, сумятица какая! -
Бесчисленные крылышки, мелькая,
Спешат восполнить щедрой пестротой
Наряд цветка - до скупости простой.
По этой простоте издалека я
Медовый венчик узнаю тотчас,
Но этот мед обманчив: кто хоть раз,
Беспечно стебель надломив колючий,
Отпил из ранки млечный сок тягучий,
Тот знает: он губителен для нас,
Как опиум, он ум людской дурманит
И только бедных бабочек он манит,
Для них он опьяняюще медов,
И, не жалея гибельных трудов,
Они друг друга от травинки каждой
Отталкивать готовы без конца,
Охваченные сладострастной жаждой,
И с крыльев яркая летит пыльца,
И явственно потом висит над лугом
Цветочная дурманящая смесь.
Желанная для этих однодневок
Трава - кто вспомнил бы еще о ней? -
Нашла на триста шестьдесят пять дней
Один такой, что всех других пьяней:
Безумцы смертью здесь пренебрегали!
Бесславно многие окончат бой,
Цветистый след оставив за собой,
Лишенные доспехов и регалий,
Подобно тем из них, что, как назло,
Весь день напрасно бились о стекло.

Но трата, кажется, была основой
Здесь вволю разыгравшихся страстей,
Бесцельнее я не встречал затей.
На месте спелых гроздьев и кистей -
Невзрачный плод, таящий сон бредовый:
Коробочка с отростками когтей.
Антильского забавней попугая,
Загадку лишних трат оберегая,
Висит и смотрит вниз - сорвать и съесть?
Нет, верно, цель была совсем другая. -
Ученый муж, где бабочки, цветы,
В которых будущее видел ты? -
У молочая лучше бы спросили.
Впустую много тратится усилий,
И в этом смысл определенный есть.

На последнем пороге,
Не прощаясь, стою,
Я на этой дороге
Башмаков не собью.