Расул Гамзатов - Год моего рождения

В тот день казались чище и светлей
Хребтов далеких снежные уборы,
Как будто с племенем людей
В счастливый час торжествовали горы.

Конечно, как не радоваться им
По случаю события такого,
Им, вековым свидетелям немым
Страдания и горя векового!

У нас в селении персидский шах
Устраивал пиры на детских черепах.
У нас в ауле многим горцам с плеч
Снял головы кривой турецкий меч.
Есть в Дагестане вдовы аульчан,
Заколотых штыками англичан.

Владыки жгли страну мою родную,
Мой край для них лишь рогом был вина, —
Пьяня врагов, ходил он вкруговую,
И каждый осушал его до дна.

Но для многострадального народа,
Который жил в оковах и цепях,
При всех владыках
И при всех царях
Заветною мечтой была свобода.

О ней потоки вдохновенно пели,
И песня всех ветров была о ней.
«Свобода» — это слово в колыбели
Младенцы слышали от матерей.

О ней говорила сталь кинжала
И храбрых дорогие имена,
По ней
Тысячелетья тосковала
Зурна ашуга, песня чабана.

«Свобода» — с этим словом умирали
Джигиты и седые мудрецы.
«Свобода» — это слово завещали
Потомкам предки, сыновьям отцы.

Она была мечтой тысячелетней
И песней без начала и конца.
Свобода — свет. В неволе люди слепли,
Не видя ясного ее лица.

Но время шло.
В угрюмых наших скалах
Все с тою же мечтою вековой
Иное поколение мужало
И шло в борьбе дорогою иной.

Когда раскат орудия «Авроры»
Потряс отживший мир осенним днем,
Со всей страною вместе наши горы,
Как эхо, повторили этот гром.

И показался людям гор впервые
Свободы лик не призрачным — живым,
И новая, Советская Россия
Из-за хребтов пришла на помощь им.

Она пришла не по указам царским
Со свитою министров и послов, —
Она пришла в кожанках комиссарских,
В буденовках, в бушлатах моряков.

Она пришла в страну мою родную,
И сокровенные сбылись мечты…
Мечта — свобода!
Вот она ликует
На первом съезде горской бедноты.

На первом съезде горской бедноты
Собрались люди разных поколений.
Последние осенние цветы
Гирляндами развешаны на сцене.

К трибунам не пробраться —
Тесен зал.
Всех делегатов он едва вмещал.

Там собрались посланники народа,
Рябит в главах от шлемов и папах,
Там пахари сидят, и скотоводы,
И воины с винтовками в руках.

На этом съезде, может быть впервые,
Сидят друзьями лакец и лезгин.
Впервые там горянки молодые
Сидят как равные среди мужчин.

Вот справа две андийки сели рядом.
Они осмелились чохто поднять,
Чтоб никогда его не опускать,
Чтоб на людей смотреть открытым взглядом.

В том зале старые и молодые,
Сегодня дружба торжествует там,
Любовь, свобода, преданность России
И ненависть к бесчисленным врагам.

На сцене тоже шлемы и папахи,
Широкие полотна кумача
И вытканный горянками Микраха
Большой ковер с портретом Ильича.

Ведет вперед Советская Россия
Народы из трясины темноты.
И люди понимали, что впервые
Сбываются заветные мечты.

Народ не будет больше жить во мраке,
Под непосильной ношей спину гнуть.
Советская Россия — это факел,
Который озаряет людям путь.

И встретили рукоплесканий громом
Посланники рабочих и крестьян
Слова произнесенные наркомом:
«Советский
Автономный
Дагестан».

И те слова от края и до края
По Дагестану разнесла молва,
И люди гор, друг друга поздравляя,
Произносили гордые слова.

Минуя на пути хребты и скаты,
Слова большевиков дошли до нас,
И в сакле, где давно очаг погас,
И матери и мне теплее стало.

Дошли и до врагов слова его,
И говорят, в тот день в ущелье горном
Жахбар — убийца дяди моего —
Метался в страхе, бешеный и черный.

Да, те слова простые на века
Запомнят в Дагестане, а пока…
Поднявшись с мест, посланники народа
Внимают: с ними говорит Свобода.

Зал переполнен так, что двери настежь.
И там, ряду в четвертом от конца,
В тиши стоит отец, и слезы счастья
Стекают тихо по щекам отца.

Есть ощущенья, что придет однажды
И никогда не повторятся вновь,
Как никогда не повторятся дважды
Ни первый бой, ни первая любовь.

Бывают в нашей жизни откровенья,
Бывает в нашей жизни день такой,
Когда на час иль, может, на мгновенье
Вся жизнь твоя встает перед тобой.

Вся жизнь твоя…
Какие же картины
Тебе, отец мой, вспомнились сейчас
И почему глубокие морщины
Густою сеткой собрались у глаз?

Что в те мгновенья подсказала память
Тебе, чья жизнь была как страшный сон?
Встает былая жизнь перед глазами,
И ты воспоминаньем потрясен.

О тяжком детстве, о рубцах на коже,
О юности без хлеба и огня.
О странствиях, о брате, что не дожил
До этого торжественного дня.

О доме, где сейчас так много дела,
И обо мне, о мальчике своем,
К которому тебе бы так хотелось
Припасть сейчас обветренным лицом.

Но нет…
И прочь уходят мысли эти.
Пусть снова бой, огонь со всех сторон.
Жена поймет, и выросшие дети
Простят ему, что не приедет он

К ним год еще, и даже больше года,
Пока земля горит, пока на ней
Еще живут враги его народа —
Убийцы наших братьев и друзей.

«Там, где сильней всего бушует пламя,
Хочу я быть, и мне должны помочь», —
Решил отец.
И с этими словами
К наркому он явился в ту же ночь.

Есть место в нашем
Дагестане горном,
Которое зовется Цумада,
Туда не попадешь дорогой горной —
Путь перережет горная гряда.

Там бездорожье, там завалы снега,
Там водопады, пропасти, туда
Не въедут ни тачанка, ни телега
И конник попадет не без труда.

Там враг хитрей, в адатах больше яда,
Там прошлое мешает людям жить.
Но там — народ.
Ему, народу, надо
Открыть глаза и слезы осушить.

Там надо жизнь построить по-иному,
Кровавым распрям положить конец.
Туда-то председателем ревкома
Сегодня ночью послан мой отец.

В глухие сакли Цумады суровой,
Где нищета и голод круглый год,
Свободы свет и коммунизма слово
Отец, на радость людям, принесет.

И вновь копыта стукнули о камень,
И снова, дрогнув, конь узду рванул…
Столица гор осталась за плечами,
Остался в стороне родной аул.