Тимур Шаов - Песни

Царевич жил с лягушкой, как с женою, —
Декомпенсированный извращенец,
На сивом мерине катался, параноик,
Любил других лягушек, многоженец.
Но сивый мерин обернулся Сивкой-Буркой
И человечьим голосом взмолился:
«Не ешь меня, болван, я болен чумкой!»
И тут же на берёзе удавился.
Вот это триллер, прям до слёз, такие страсти!
Мне самому понравилось чего-то!
Раз наша жизнь покруче, чем блокбастер,
Должны быть сказки посильней, чем «Фауст» Гёте!

Займемся мифотворчеством а-ля Альфред Хичкок!
Детишкам каку хочется, а цаца им не впрок.
Танцуй, Дюймовочка, хип-хоп, и будет всё тип-топ!
Кто против, кто? Да дед Пихто и Агния Барто!

По городу ходила нетрезвая Годзилла,
Трёх кошек задавила и семерых козлят,
А бедные Степашки, да Хрюшки-Чебурашки
Со страхом эту сказочку глядят.

Гляжу с тоской, дружок, на ваше поколенье:
Все ждут метафизической халявы.
Сезам откроется по щучьему веленью…
А накось-выкуси! О, времена! О, нравы!
Пришёл Кинг-Конг, Русалочка убита.
Сменили амплуа герои сказок:
Старик Хоттабыч — предводитель ваххабитов,
Добрыня водку возит на «КАМАЗах».
Боюсь, закончится всё неинтеллигентно,
Как в басне той, про птицу и лисицу:
Ворону как-то Бог послал, послал конкретно,
Прям вместе с сыром, и с лисой, и с баснописцем.

Течёт мёд-пиво по усам, а в рот всё не спешит,
Придумай сказочку ты сам, меня уже тошнит.
К примеру, как завёл чувак котяру в сапогах,
И сразу он зажил ништяк, весь в бабах и гринах.

У леса, на опушке, снесла яйцо старушка,
А мы его купили и съели, наконец,
Теперь мы всем колхозом больны сальмонеллёзом,
Вот тут и сказочке конец, кто скушал — не жилец.

Ой, папа плачет! Есть для папы сказка:
«Вот жили-были Дума с Президентом.
И жили они в радости и ласке,
И померли они одномоментно…»

Славно дело делать, братцы,
А не делать — и подавно.
Спать, гулять, скучать, слоняться,
Просто жить — довольно славно.
Славно пить, болеть с похмелья
И картошку есть руками,
Не читая ни Коэльо,
Ни Харуки Мураками.

Славно то, что есть желанья
И подруги наши с нами —
Эти чудные создания,
Что питаются деньгами.
Славно петь, когда внимают,
И смотреть, признайся, славно,
Как они чулки снимают
Очень медленно и плавно.

А как славно газетки читать
Музицировать, а лучше лабать.
Не заморачиваться завтрашним днём —
Да гори оно всё синим огнём!
И с хорошими водиться людьми
В интервале с десяти до семи,
А потом дремать в обнимку с котом
И видеть сны о том, как славно кругом!
Славно!

Мы всё скачем, как гнедые,
Подгоняемые плетью.
А мы ж уже не молодые —
Помним прошлое столетье.
Ухайдокала работа —
Ну, понятно — не двужильный,
Но в перспективе есть суббота —
Позвони мне на мобильный.

Будут рёбрышки бараньи,
Будет пиво разной масти,
И, с орлиным клекотаньем,
Будем воблу рвать на части.
Славно раскатать губу до пола
И болеть за наших снова —
Наслаждение футболом
Даже выше полового.

А как славно, к примеру, лежать,
На домашних беззлобно брюзжать.
Ароматного достать табака
И культурного ваять дурака.
Приобщаться к благородным стихам,
Предаваться благородным грехам.
И опять вставать с больной головой
И острее ощущать, что живой!
Славно!

На Ковчег не приглашают —
Нету мест для голодранцев
Как нам плыть — за нас решают.
Не пойти ли в вольтерьянцы?
И, заламывая руки,
Над судьбой страны рыдая,
Говорить: «Сгубили, суки!»
С понтом дела Чаадаев.

Жаль полно дегенератов,
Портят жизнь всяким вздором.
На таких людей, ребята,
Очень славно класть с прибором!
Славно всё на этом свете!
Да, забыл сказать о главном —
Если папу любят дети
Это, право, очень славно!
Славно!

Догадал же чёрт родиться мне в семье интеллигентов.
Жалость, сострадание впитал я с молоком.
Вы будете смеяться: мне так жалко президента!
Работа-то собачья, и нет сочувствия ни в ком.

А власть? Что власть? Химера! Цена ей — три копейки.
Ведь пашешь, как верблюд, ведь пашешь, как галерный раб.
Ни выйти прогуляться, ни выпить на скамейке,
С мужиками не гульнуть, не говоря про баб.

Торчишь на страже мира, демократии, прогресса,
Теряешь зубы, волосы… И нервы на нуле.
Молчат правозащитники и западная пресса,
А он, как узник совести, сидит в своём Кремле!

Хоть не был никогда я диссидентом,
Хе-хей!
А тут решил: молчать нехорошо!
Я смастерил плакат «Свободу президенту!»
И с ним на площадь Красную пошёл.
И встал.

Встал аккурат напротив Спасской башни.
Хе-хей!
Прекрасный, словно Мартин Лютер Кинг.
Не то, чтоб я дурной, не то, чтоб я бесстрашный,
Но жалко ж человека, мужики!

Страна у нас казённая —
Подходит сразу мент.
И зыркает глазёнками,
И просит документ.
Старания ментовского
Сверх меру у него.
— Я вроде не похож на Ходорковского?
— Ну, мало ли чего!

Тара-ру-рач-тач-тач-комендатура…
Действительно, а мало ли чего!

Берут меня опричники и прямо в Кремль заводят.
Ну, думаю: на дыбу; всё — допрыгался, бунтарь.
Но вроде не в подвал ведут. Ведут в хоромы вроде!
И ахнуть не успел — передо мною государь!

Здорово, — молвит, — удалец! — обнял меня за плечи.
— Ты прав. Непросто быть главой всея моя Руси!
Я тут несу огонь, как Прометей, а все клюют мне печень.
И заступился ты один. Теперь — что хошь, проси.

Хошь, министром будешь, или генералом?
Хе-хей!
Или послом в одной из тёплых стран?
А хочешь, подарю именье за Уралом.
К нему ещё три тыщи душ крестьян?

Тара-ру-рач-тач-тач-номенклатура…
И денег дам, прям сколько унесёшь!

Я говорю: «Мне не нужны лампасы, даже лычки.
Именье тоже ни к чему. И власть мне не нужна.
Вот ежели б моей жене такие ж черевички,
Какие носит Ваша достославная жена…»

Он улыбнулся, говорит: «Не, супруга заругает.
Бери мои. А что? Иль я не я всея Руси?».
Гляжу, снимает туфель он. Гляжу, второй снимает!
И говорит: «От всей души! Мол, заслужил. Носи!»

Он нажимает кнопочку — заходит референт
И раскрывает папочку, вручает документ:
Что, мол, за храбрость молодецкую такой-то фармазон
Туфлями президентскими почётно награждён.
И вензелёк красивый, и подпись, и печать.
Я говорю: «Служу России!» А что я мог сказать?