Константин Арбенин - Зимовье зверей

С карнавальными речами
В коммунальной тесноте
Да с ростральными свечами
На Васильевском торте,

С шашлыками новостроек,
С Петропавловским рагу,
С самой горькой из настоек —
Чёрной речкой на снегу.

Хватит всем и чаш, и блюд!
Налетай, галдящий люд!

И пошли плясать по скатам,
Прыгать в прорубь, впрок грести.
Я хочу продолжить матом,
А из глотки льётся стих.

Вьётся ввысь архитектура,
Вырываясь из лесов,
Знать, моя толпа — не дура,
Чует, сволочь, млечный зов.

Ешьте всё, кромсайте смело,
Каждой твари — свой кусок!
Нынче смерть себя отпела
И подставила висок,

Раскраснелась на миру —
Видно, кончится к утру.

Выстрел в лоб на лобном месте —
И взорвалась ночь-кирза,
То мороз кладёт на рельсы
Карамельки партизан.

Дробью, пулями, пыжами
Лёд размешан докрасна,
И в ста лунках размножает
Свой единый рог Луна —

Легендарное светило,
Одинокая мозоль…
Вертикалью перспектива:
С неба — сахар, оземь — соль.

Выпей Балтику до дна,
Соль к безрыбью так вкусна!

С Мойки — чай, с Фонтанки — пиво,
С Грибканала — горсть груздей:
Разошёлся всем на диво
Питер — повар-чародей.

Невской скатертью стартует
Чудо-стол на сотню миль,
И шампанским салютует
Ось зимы — бенгальский шпиль.

Закусив дымком Авроры
Да Казанским кренделём,
Молча выйдем на просторы
И — продолжим, и — начнём…

Жизнь продолжим, год начнём…
Год продолжим, жизнь начнём…

Провожаем по потерям
Год, что встречен по долгам,
Но слезам своим не верим,
Только — звездам да богам.

Циферблат, готовый к бою,
Сахарится по краям.
Всё своё берём с собою —
И несём дарить друзьям:

С Новым годом! С новым сном!
С новым хлебом и вином!

Обычай обычаев — честь по чести,
Но здесь все свои, здесь можно не врать,
Здесь вечер для тех, кто когда-то был вместе,
Здесь вымыл руки — и можно брать.

Здесь можно вляпаться, можно влюбиться,
Можно напиться, можно напеть;
Главное — вовремя остановиться,
Главное — вытерпеть и дотерпеть,

А там — хоть в ассенизаторах, хоть в генсеках —
Жизнь умножай на судьбу и дели пополам.
Мы все будем там — да, но в разных отсеках!
Похоже, аукнется каждому по делам.

Вы, что вы знаете обо мне!
Мой рок-н-ролл — я сам.
Всё остальное — брехня за глаза,
Всё остальное — вне:

Вне понимания вас и меня,
Вне компетенции меня и вас,
Всё остальное — просто фигня
Без права на пересказ,

Всё остальное — прыжки и ужимки,
Всё остальное — взаимный расстрел,
Всё остальное — по жизни пожитки,
Но… Такова ЖЗЛ!

Вы, что вы знаете обо мне?
Вы, что вы знаете обо мне!
Вы все — что вы знаете обо мне?!
Что вы можете знать вообще!?

И кто вы такие, чтобы вам меня делать?
И кто я такой, чтобы мне делать вас?
И кто вы такие, чтобы теменем в темя?
И кто я такой, чтобы с глазу на глаз?

И кто они такие, что ошибки прощают?
И кто я такой, чтобы учиться на них?
Обычно присутствующих исключают,
Но я в этот раз исключу остальных.

Вот вы, что вы знаете обо мне?
Лично вы, что вы знаете обо мне!
Вы все — что вы знаете обо мне?!
Что вы можете знать вообще!?

Я — вещь вне себя, я вне объяснений
Кого бы то ни было, кем бы я стал!
Я сам себе Рок и сам себе Гений,
Я сам завалился под свой пьедестал!

И кто мы такие, чтоб меняться местами!
И кто мы такие, чтобы встретиться вновь!
Обычай обычаев — в уста устами,
А может быть, просто, всего лишь — любовь?

Но, но, но!
Вы, что вы знаете обо мне?
Вы, что вы знаете обо мне!
Вы все — что вы знаете обо мне?!
Что вы можете знать?
Что мы можем знать?
Что мы можем?
Что мы?
Что?
…

Бродяга-рыцарь растерял себя на виражах.
Завис под низким потолком в бою после обеда.
И ты с судьбой теперь на «вы» и с правдой на ножах.
Тебя воротит от людей, и каждый день — как день победы.

И застила твоё окно
Тупая пелена.
И мельницы тебя давно
Не вдохновляют на
Безумие во имя…
И я смотрю твоими
На все глазами
И сползаю
Постепенно ниже дна.

Но — сходи, Дон Кихот, с ума!
Сойди, Дон Кихот, с ума!
И всем им, всем докажи,
Что их разуму — грош цена!

Украдкою в круговерть
Тебя украдет не смерть —
Тебя уничтожит жизнь.
А смерть — что тебе она!..

Бродяга-рыцарь расплескал себя по кабакам.
Не приобрёл других врагов в ином подлунном сквере,
Где каждый молится собой придуманным богам,
А ты бы рад, да ты придумал ерунду и — не поверил.

И ты с утра готов удрать
В дремучие леса,
Но лестницы тебя опять
Не выпускают за
Домашние границы.
И боли в пояснице
Нас побратали
Крепче стали,
Крепче брани за глаза.

Но — влезай, Робин Гуд, в их сны!
Кромсай, Робин Гуд, их сны!
Стратеги обречены,
Когда в их мыслях — весна!

Ты примешь смерть от тоски,
В лесные попав тиски,
А вовсе не от войны.
А война — что тебе она!..

Бедняга-рыцарь разменял себя по мелочам.
Пустил свой образ по ветру и сдал коня в аренду.
И больше, больше никогда над раной у плеча
Тебе Кармен под хор сирен не пропоет Carmen Horrendum.

И больше не скользить тебе
По спальням при Луне,
Не бить пращою по судьбе,
Не возвращаться, не
Пускаться в авантюры!
Всех сил — на увертюры
Хватило лишь,
Но мы не учли, что
На войне как на войне…

Но — ищи, Дон Гуан, своё!
Найди, Дон Гуан, своё!
И ей одной посвяти
Последний, посмертный том.

Сквозь сердце прогнав копьё,
Ты примешь смерть от неё,
А стоит ли или нет —
Поймёшь как-нибудь потом…

И у Ван Гога было детство.
И звали его просто Ваней.
А может быть, просто Гогой.

Эти рельсы — тебе, эти шпалы — тебе,
Эти рельсы — длиною в полмира.
Ты уедешь по ним на планету Тибет
И случайно проедешь мимо.
Мимо времени пик — прямо,
В одиночестве, как королева,
В предпоследнем купе направо,
На откинутой полке слева.

Чух-чух, пых-пых,
Паровоз твой,
Чух-чух, пых-пых…

И колёса — тебе, все колёса — тебе,
Все шестнадцать, лихих и быстрых.
Ты уедешь по ним на планету Тибет,
Ты умчишься быстрее, чем выстрел.
Мимо пуганых птиц — в небо,
По кустам, по местам, по травам.
До Полярной звезды — всё влево,
А потом до упора вправо.