Эдуард Лимонов - Стихотворения

впрочем ранняя яичница не помешает
развесистое сало выказывает потребителя
Крестьянские школьники довольно бедны
их лица выказывают социальную ограниченность
А что до того Кому на Руси жить хорошо
так это конечно жителям городским

и тем не менее. рутина. привычка и нежелание
оставляют на местах всех. почти всех

Блажен удравший из колхозного рая
А может не блажен. кто его знает
На уровне знаний можно стать председателем
летний денек. дыни. бахча
мухи не влетают в открытую форточку
открытый автомобиль ждет в картузе

Все окают или украинизируют
не очень торопятся. как-то так
перепоясанный бритый затылок. Начальство
под вишнями пьет чаи

Пыльной дорогой под старость лет
недальние концы. Знакомых немного. Впрочем
все село. и еще село. и дальнее село — довольно таки много…

В сухие растения ранней весною. для обработки
повесил пиджак. Вкривь и вкось трактор
виляет. толстые пальцы в черной земле
Сухая колосится в августе глупо
Сельские приключения. Не до прелестей нам
Самая лучшая девка уехала в город
Более худшая досталась женой

И с презрением отворачиваешься от деревни
Да город суетен. жаден но он не пропал в тени
И вот боязливо ты едешь в город
А сколько еще этапов. преодолеешь завод
страхи боязни. И когда уже выйдешь из общества
на вечерней заре твоей жизни
с истонченным чувствами-книгами лицом

то что можно сказать —
один оставшись
понимай — все напрасно
или не напрасно проделан путь
Теперь вот и можно
навестить родной бугорочек
знакомая птица предложит
к тебе на руку сесть

Гони ее прочь!
В зле заключается мудрость
И если имеешь ученики*
злыми их быть учи

А в общем-то напрасно… напрасно
завершение это всегда мерзко
обратимся же к самому началу

итак из руки ветеринара
крестьянская сельскохозяйственная поэма
полетела не зная куда

впереди еще целая жизнь

«Пелена снегов. одеяло снега
вечер слазит к нам
и скрипит машина (читай телега)

и давно уже разбитной мужик
он к колхозу привык
и легко душе

Сколько пуговиц,
расстегну и выйду к месяцу
и наружу грудь
по русской привычке
спьяну с лестницы

озирать буду вверху куст звезд
как горят солнца-вселенные
А земля наша мала
и на ней мы пленные

ограничен я. но пламя мое божественно
я совсем не стесняюсь тебя
и ты женщина —

любимая до зверского кишечного ужаса
Я люблю тебя. И Версаль. Вольтер
и супружество

известных ранее знаменитых пар
Лаура — Петрарка
Элоиза — Абеляр»

все это в мозгу витает школьника
Как он вышел на снегу
смотреть вверх
одет простенько

и смотрит подлец. понимает все
и ему плачется
А нежный отец. зовет иди. иди
А сын артачится

Осень. опять отягченная плодами и тучами
распахнутая грудь проезжих деревень.
Оживились призраки. утром в сени
натыкаясь со сна. обнимаешь их

За домом в терновнике и в переходных досках забора
— вековой покой — страшная жмудь и дремь
мертвые крестьяне взирают с кладбища
и живые колхозники по тропинкам разбрелись

Мило. домашне урчит трактор. как будто на кухне
возится утром тракторист
Сейчас мы поедем. везя холодную кукурузу
и я размышляя. куда же по смерти присоединюсь

И собою управляя
в отрицательной зиме
как лошадка удалая
мчался с мыслию в уме:

— Жутко. холодно. ужасно!
в жарких странах нет сего
там умильно и прекрасно
светит солнце-божество

О Ра-Гелиос! О милый!
Растопи ты нам снега
И сердца смягчи унылы
Белы реки в берега

Возврати. пускай их плодно
растекаются назад
и растения свободно
пышно ветками висят

Избы серые красиво
измени иль уничтожь
пусть бежит нетерпеливо
бурный южный русский дождь

Чтоб не грязи а базальты
белы мраморы. гранит
Пусть испившиеся альты
ветер спрячет и сманит

Пусть кричит гармонь-цикада
Нависает на плечо
красота из винограда
Также думал я еще

что давно и Пушкин злился
Лермонтов в мундир зевал
Да и кто здесь веселился
над пространствами не спал

Нам бы меньше и уютней
эту родину мою
обработанней. лоскутней
чтоб участки на краю

Мы подобно ближним немцам
воспитали в гладкий пух
и морковка. помидоры…
а у нас растет лопух

и на наши огороды
страшно с светлою душой
мы дремучие народы
и пейзаж у нас такой

Грибоедов постепенно
нас пороками дразнил
мы смеялись неизменно
и под смех порок царил

Нет у нас демократически
невозможно проживать
Даже наш герой лирический
Въяве будет убивать

Водку пить. губить возлюбленную
забираться на кровать
и кричать про жизнь погубленную
и рубаху разрывать

«Я такой! Я очень мерзостный!
от меня живое прочь!»
скушен этот вопль дерзостный
разглашает тайну ночь

Тайна скушная обидная
что мы лень и суета
А Европа ярко-видная
тоже может быть не та

Грандиозные морозные
пространства серьезные
и открытые чистые
поля русские серебристые
Северных людей в снегу жилье
Изба из которой твое и мое
началось давно по миру шествие
хрустит собака и мягкая шерсть ее
возит по снегу и снегом забита

Собака и Богу и людям открыта
Отворяем глаза и видим собаку
гладим. зовем. окликаем по всяку*
— Бобик! Шарик! Тобик и Мишка!
Дашка! Помпон! Алевтина и Тишка
Эти животные за нами идут
когда мы на речку на рынок на пруд

и летом в пыли интеллигентские ноги
собаки же резвые в виде подмоги
являют пример нам энергии тела
хвостом помогают. верны нам всецело
А мы им за это и кости. отходы
И мясо для тех кто особой породы

Но мы отошли от избы. полагаю
что там начинается все что я знаю
Впервые изба и труба и огонь
и ранее бодро оседланный конь
Жена молодая и кошка и дети
Вот все что люблю и приемлю на свете
И дед. и вот бабушка. стол. внуки. внучки
одни веселы а другие как тучки
Но тот из семьи кто веселый других
собою поддержит кто слабый и тих