Эдуард Лимонов - Стихотворения

Маленькие люди — родители мои
женские груди — домики — бадьи
Ванные. столовые. вилки да ножи
Журналы все «Работница» серы и свежи

Еще журнал «Здоровье» — симптомы и врачи
мама моя мама — сердце подлечи!

Выкройка для блузки. Картошка мясо — хлеб
То-то избегаю этих я судеб

То-то с детства в сторону. в сторону смотрел
И подобно ворону-птице улетел

Начал потихонечку. смеялись не учли
Вот я и достукался. сам один вдали

Эх не туда бежали — юный Эдуард
Но тогда б едва ли. получился б бард

А ныне получился. фамилия нашлась
Эх что ж я не лечился. Мама не взялась

Россия солнцем освященна
Москва и зданиев верхи
Стоит в зиме непротивленна
Поди ее воспеть смоги!

и рельсы что идут повсюду
через полянные леса
и хвои синие. И груды
мехов. их длинные власа

В стране и соболь и куница
и мелкий безобразный мех
и я владею кошек всех
мечтая шкурой насладиться

То хмур то мрачен лес восточный
и грузный холм стоит Хинган
единственный сквозь лес и срочный
стремится поезд северян

Его охватывают фонари
немногие кусочки рядом
А остальное — посмотри
Все так же дремлет под нарядом

из хвои и шишек и снегов
иль летней многослойной пыли
Жильцы сибирские цедили
на переездах мало слов

Когда в щедроте ресторанной
из Магадана дикий гости*
бросает деньги добрый пьяный
(вам это видеть довелось?)

— не верьте щедрому собрату
назавтра ломит голова
Вы римлянин а он проклятый
Раз варвар он. и варвар два

Могучая лежит держава
там в прикитайской стороне
Возле Амура слева справа
живут войска на целине

Там танки сном еще объяты
ракеты спрятаны в холмах
и там китайские ребята
разведкой ползают во тьмах

Вполглаза спят мои Иваны
Казак же — белый старожил
рассказывает в меру пьяный
как он и в царскую их бил

А на востоке там эскадра
Матросы бегают в порту
В Японию глядят и правда
лишь адмиралу в рапорту

Японцы вроде ищут рыбу
на шкунах небольших систем
но приглядеться коль могли бы
увидим — заняты не тем

От городов идет японских
могучий пар и твердый жар
и закрывает даже солнце
и с населением кошмар

У них подъем в литературе
Акутагава. Такубок
(Но если б были в нашей шкуре
японец вряд ли что бы мог)

Но мы вернемся под обрывы
родных восточных берегов
Иваны. Пети ищут рыбу
и ловят крабов и китов

и порт Находка. доски. доски
и крики «Майна!» — подымай
Пока же спит весь град московский
да и вообще весь старый край

Люблю Сибирь когда подумать
люблю ее призывников
идущих в армию. и чумы
ее чукчей-охотников

люблю московских переводчиц
и слово громкое бурят
ее досафовцев и летчиц
и в яркой тундре оленят

Кипят чаи. смеются чумы
Восходит солнце в стороне
но непричастен я угрюмо
и ледовито скучно мне

Я не могу их дни простые
с усмешкой брата разделить
Ведь вот стихи эти такие
журнал не может поместить

Мне нужно книжек от Бодлера
От Андре Жида и Мишо
А нет — нехороша и эра
В стране и жить не хорошо*

И если нет И. Кабакова
на выставке. а вышел срок
И нарисованного слова
«Где Петя?» я найти не смог

и коль уехали ребята
на Запады в чужую глушь
и я уеду. что же я-то!
Прощайте вы — мильены душ!

И вы — о редкие дороги!
И ты внизу — Хорезм. Памир!
И пусть к стране мы слишком строги
Уедем все. Нам чужд сей пир!

Волоокий иностранец
исполняет дивный танец
Я теперь дружу с послом
меня в гости приглашают
меня очень принимают
мне желателен их дом

Прикасаюсь я к другому
миру странному чужому
Здесь послы. послихи. музыка. вино
Здесь икра. столы. бокалы
Если б мама увидала
Расскажу так не поверит все равно

Посол Мексики подходит
Меня за руку уводит
С послом Швеции я пью
Мне приятно. я доволен
Если б видел друг мой Коля
он ходил в нашу семью

Если б друг Золотаренко
увидал как я корректно
рассуждая среди залы я стою
он вообще бы умер сразу
и от первой моей фразы
А еще и от того как я жую

Ну и пропасть! Где же детство
Кладбищ трех со мной соседство
Помидоры. рыбки и ведро
И советские евреи
всех лукавей и мудрее
На источнике воды нажил добро!

Где украинской дороги
мои шелковые ноги
Близорукость безмятежность и песок
Декадентское начало
в толстой книге воссияло
Вэ. А. Брюсов. томик толстый вниз потек

Хулиганы и цыгане
Солнце. степи. поселяне
Новые культурные дома.
Газ. арбуз. пирог. духовка
изменился я как ловко!
Я от радости такой сойду с ума!

Тканям этой оды шум
Ткани мне проникли в ум
помню красные отрезы
помню черное сукно
магазинные березы
лезут к Харькову в окно

Продавец старинный. Проседь
мне рулон сукна выносит
Разрешите? На пальто?
Я волнуюсь — кто я — кто?

Он мистически разводит
руки желтые свои
нужно место он находит
там где хватит для швеи

он сукно перерезает
моя тряпка отползает
остается их рулон
и рулона прежний сон

В старом мире все бывало
туго тряпка обвивала
бледный в зеркале стоял
мамы прихоть выполнял

Подошло! — друзья судили
и серьезно отходили
взором мерили вы русского
в ткань завернутого узкого

Юноша! сегодня день
очень памятный и тень
от него надолго ляжет
к связям с вéщами обяжет

ты сегодня обручен
при друзьях препровожден
Продолженье кожи — ткань
Производство — Эривань

и живых людей толчки
были м'ясны и мягки

Все кто был тогда там в зале
умерли. ушли. завяли
Нас тогда был целый зал
Только мне далось. Бежал

Вечерами. вечерами
в надлежащие моменты
ветер воет. монументы
сотрясая над костями