Эдуард Лимонов - Стихотворения

Ты — общий вдохновитель —
великий Аполлон
скажи же нам учитель
что представляет он?

Картину ли распада?
Несчастий. чепухи?
Иль может так и надо
Нос странный и носки

Танцующие спьяну
какие-то слова
А утром по дивану
каталась голова

О нет! — не по дивану
Лежал он на полу
Российскому смутьяну
не подойти к столу

Ведь он не раболепил
а жил себе. творил
Аптечных злаков не пил?
Нет пил. конечно пил!

Роскошнейший художник
и милый человек
Целую твою рожу
прости меня навек

Я часто был занудой
нотации читал
Но и Лимонов чуду
всегда служил. бежал

Давай же Игорь с Эдькой
мы встретимся когда
помянем водкой-редькой
прошедшие года

За Стесина-пройдоху!
А тоже наш он — наш!
За Вовку-выпивоху
стихи и карандаш!

Что как не узки годы
вмещают все ж оне
художников походы
поэтов наравне

Давай же Игорь с Эдькой
расстанемся потом
пожив еще немного
такими же умрем!

Прекрасен приезд в сонный город авантюриста!
Вот он гуляет у единственной гостиницы
А если еще его фамилия Нечаев или Петров!

Ох и натворит он по чужому паспорту
Ох и наберет кредитов
наобольщает чужих жен!

При этом во все пребывание будет прекрасная погода
и облака как на итальянских картинах
в ресторанах икра и балык
И уедет он как по скользкому синему морю

легко и плавно
красивый молодой

выдыхающий энергию кудрявый человек

С лицом огромным лося
он ходит да и просит

Чего он просит это злой мужик?
не денег и не книг

Он пищи и тряпья
за ним его семья

стоит прижавшись кучкой
и каждый грязной ручкой

касается до папы
огромного растяпы

Не мог и жить и воду выливать
пошел ходить. детей с собой таскать

Едва ли ум за дверцею лица
и вечный шум Садового кольца

осел меж глаз и меж бровей и век
вот те и раз. и это человек?

Но паспорт нам удостоверил
что ране он поля измерил

А надоели как поля
ушел детьми в пыли юля

Само написание слов «двадцатое мая»
представляет из себя как бы взрыв
черемухи и сирени. лениво бегущий вдоль парка
трамвай. Вспотевшую маму или жену
едущую с рынка
А сумки полные держала
и необъяснимая моложавость морщин

и клубника земляника пахнущие впереди

И погода тиховеющая
и большие небеса
Дама в магазин поспеющая
в пол-ближайшие часа

И старуха заскорузлая
и ларечек желтый «Квас»
очереди за арбузами
Все те Эдик в самый раз

Вот растения осенние
Вот дома из белых плит
Разорвав с родными тенями
что ж он с родины бежит

В гастроном ходил бы с сумкою
шевелился не спеша
Умный между недоумками?
Ну — молчала бы душа

Мой отрицательный герой
Всегда находится со мной

Я пиво пью — он пиво пьет
В моей квартире он живет

С моими девочками спит
Мой темный член с него висит

Мой отрицательный герой…
Его изящная спина
Сейчас в Нью-Йорке нам видна
На темной улице любой.

По вечерам я пил чаи
Вдыхая лист китайский чайный
И думал глупости свои
Мир посещая узкий тайный

Я был восторженно один
И если что-то волновало
То это книга задевала
Или случайный господин

Случайно порешив гулять
Я в Грейси-парк ходил без дела
Детей там наблюдал несмело
Мечтая с ними поиграть

Впотьмах исследовал дорожки
Как был учитель старый школьный
Порой прелестнейшие крошки
Меня бросали в жар невольно

Вы помните того индейца
Который не на что надеится…?
Вы помните Бернар ту Сару
Которая жила и стала старой…

Вы помните волну и звуки буги
В пятидесятые на юге
Тогда вдруг Крым украинским вдруг стал
Хрущев сказал. Никитушка сказал
Украинскими стали пароходы
Деревия тропической природы
Вдруг резко отошли к УэСэСэР
И скалы что похожи на химер

Я в это время корчился во чреве школы
Подросток был я невеселый
Я позабыл ловить как пчел
Занятий новых не обрел
Как бы меж стульев я сидел в те дни
Подростки — мы всегда одни

Мы на расстрел приходим в наши школы
Одни непоправимые глаголы
Летают в воздухе соляной кислоты
Учителя погружены в мечты
Директор Сталину удачно подражает
И первоклассницу в руках сжимает
А наверху проклятые часы
Как бы для времени весы

Не бьют, но каждый озирается на них
Их звук нам грозен, хоть и тих
Да и сейчас в мои тридцатые
Часы мешают мне проклятые…

Люблю я Крым в виньетке чайных роз
Сухой поселок Коктебеля
Где я сидел как бы Емеля
На море глядя под откос
Где пограничники гвардейцы
Литературных ловят дам
Мы все по сути коктебейцы
Земли я этой не предам
Весь полуостров обожаемый
стоит передо мною отражаемый
Моей веселой памятью поэта
Я не одно провел там лето
Но лица женские смешались в улыбание
В него же перешло страдание
А вечера безженские унылые
Те в памяти погибли хилые
. . . . . . . . . . .
Приятель мой читает Роб-Грийе
А я в кино иду и жду в фойе
Двор проходной писательского клуба
Построенный когда-то грубо
Вокруг благоухают жены знаменитые
И поэтессы ныне уж забытые
Стоят жестикулируя руками
Не верите — езжайте сами…

Был Крым — наверное и есть на месте
В Америке как в Бухаресте
По окончании войны
Меняют деньги на штаны
Заботы их здесь прохиндейские
Создать компании злодейские
Инкорпорейшены фондейшены
Спешат и дети и старейшины
Я думаю о них что варвары еще
И потому так любят денег счет
И поглощение еды в столовой белой
Что скушно расе постарелой

Придет их время тоже вскоре
В междоусобной дикой ссоре
Их дети бизнес вдруг запрезирают
По-русски даже застрадают…
Появятся другие интересы
Люблю я Крым и не люблю Одессы