Василий Бетаки - Замыкание времени. Стихи разных лет

Но лишь бы что-нибудь да случилось!

1. Е р е в а н

«Салаты, шпинаты, чеснок и киндза —

берите, чего пожелают глаза!

берите петрушку, укроп и рейхан —

баран без приправы — совсем не баран!

Скорей открывай мне окошко, мой свет —

я дам тебе лучший на свете букет!

Что — розы-мимозы и всякий бульвар!

Нет в городе места важней, чем базар.

На свете прекраснее зелени нет,

Кто ею торгует — живет двести лет,

А если умру — положите мне в гроб

Салат и петрушку, киндзу и укроп!»

2. Р и м

Ночная ярмарка в Трастевере,

И мостовые — как паркеты...

— Синьор, кто может жить на севере?

— Синьор! Отведайте поркетты!

Поркетта разлеглась кокетливо.

И, хоть оскал ее коварен, но

она — свинья. Она приветлива.

Она на вертеле зажарена...

Ф. Ярошевскому

Замок Ангела стал музеем.

(1-ый век и ХХ-ый — квиты!)

Стали кошками львы Колизея,

Итальянцами стали квириты.

Итальянцы бастуют лихо,

Кошкам носят еду старушки,

По музеям ржавеют тихо

Гладиаторские игрушки...

Все руины пристойно прибраны,

Всё на месте: и пицца, и пьяцца...

Но когда засыпают римляне —

Львы по крышам уходят шляться.

1.

Опять — сведенных жаждой губ

Дрожащие углы,

На каждом новом берегу

Сжигаешь корбли.

Кострами прежними спина

Давно опалена,

Но неоткрытая страна

Опять зрачкам нужна.

И обойдя вокруг земли,

В какой-нибудь из дней

Наткнешься вдруг на горсть золы

От первых кораблей...

2.

Ахейцы разрушили Трою.

И это стало причиной

Бездомных скитаний Энея,

Известного всем троянца,

Сбежавшего, и между делом

Основавшего древний Рим.

Так в результате агрессии,

Троянских коней, бомбежек,

Напалма, и всяких прочих

Веселых вещей, о которых

В гомеровом репортаже

Упоминается глухо —

Под самым боком у греков

Образовался Рим.

А ликторы в Риме носили

Топорик и связку прутьев,

Которые, между прочим,

Именовались фасций.

Но утверждать не станем,

Что этот хворост явился

Единственною причиной

Возникновенья фашизма —

Это, скорей, деталь...

А в Риме были Нероны,

Доносы, ссылки Овидиев,

Возглас «Хайль, Император»,

Лошадь — парламентарий

И штурмовые отряды...

(Но утверждать не станем,

Что главной первопричиной

Была красота Елены —

Это, скорей, деталь...)

Семь лет проторчал под Троей

Экспедиционный корпус.

И если принять во вниманье

Высказыванья Терсита,

Ахейцам самим операция

Порядком осточертела...

Ахейцы спалили Трою.

Но это уже деталь...

3.

Кассандра предсказала гибель Трои,

А люди ей поверить не могли,

Пока на глубину седьмого слоя

Лопаты не проникли в грудь земли.

О, здравый смысл! Все, что необъяснимо

Пожмут плечами и объявят — «вздор!».

Кассандра предсказала Хиросиму —

А люди ей не верят до сих пор!

4.

Ни ахейцы, ни троянцы

Мне ни хороши, ни плохи:

И ахейцы и троянцы —

Сыновья своей эпохи.

Я бы всем им в меру выдал

И презрения и славы,

Потому, как в этих битвах

Все и правы и неправы.

Мир мудреет — но поныне

Не дорос до Одиссея:

Мир — как сам Приам наивен,

Мир — как Марс прямолинеен,

Что простительно Гомеру:

Ведь ни за какую плату

В век восьмой до нашей эры

Не поехал бы Филатов. [1] Знаменитый хирург-офтальмолог.

Ну а мы-то не слепые!

Ведь во славу всей Европы

На луне любой булыжник

Наблюдаем в телескопы!

И в себя взглянуть не прочь мы,

Но категорично прежде

Всех на чистых и нечистых

Разделяем по одежде:

Тот — ахеец, сей — троянец,

Тот — святой, а этот — шельма!

...И глядим в людские души

Сквозь гомеровские бельма!

Череповецкий комбинат. 1970.

По лестнице крутой, железной, винтовой

Опять спускались мы, а свод звенел стеклянно,

И где-то исчезал у нас над головой.

Внизу светилась тьма и пахло очень странно.

«Как видно ждет гостей сегодня Вельзевул»,

Шепнул вергилий наш, и нечто из тумана

Как чайник выплыло — и тек чугунный гул

Оранжевой струей в стотонные стаканы,

И лязгнув, тепловоз их тихо потянул.

А где-то там гостям их подносили краны,

Качая и гремя. И черные крюки

Ползли с жужжанием под крышей ресторана

Над тракторами, что как желтые быки

Рогами длинными нацелились на стены,

Чтоб в окна круглые воткнув свои скребки,

От шлака грязных душ освобождать мартены.

И дальше мы пошли, где в узкие ковши

Незримый кто-то лил, мрачнея постепенно

Искрящуюся сталь неведомой души.

И брызгала она, и словно звезды, искры

Пучками разлетясь под чей-то злобный шип

На касках дьяволов краснея, гасли быстро,

И на кирпичный пол лиловой пеной шлак

Нелепо плюхался, как неудачный выстрел.

Вдруг разом заревел весь дьявольский кабак,

И некий ловкий чорт, прервав свою работу,

Вдоль рельс помчался вдаль, где что-то взвыло так,

Как будто Молох в рог сзывает на охоту

Все силы адские без рангов и чинов.

Но черти у печей стояли, ни на йоту

Не сдвинувшись... И смолк истошный вой рогов.

И дальше мы пошли, туда, где с лязгом крабы

Десятками клешней тянулись с потолков,

Хватая слитки душ, расплющенные в слябы,

И уносили их в сиреневый туман,

Слегка клубившийся и уползавший слабо

Туда, где взрявкивал, звеня, прокатный стан.

И в жерло узкое с каких-то транспортеров

Шла маршем за душой душа под барабан.

И черная река их выносила скоро

Из устья рыжего, а круглые катки

Подхватывали их безжалостно и споро,

И с грохотом они скользили вдоль реки,

Потом под черный вал раскатисто и ало

Затягивали их чугунные валки,

И каждая душа оттуда выползала

Раскинув веер искр, расплюснутой, как блин

Тысячеградусный, не потеряв накала...

А наверху сидел, следя за ней один

Суровый Люцифер, меж кнопок и верньеров.

Свой трон вертящийся, душ грешных господин

Слегка раскачивал; а руки Люцифера,

Как руки Рихтера, по клавишам пляша,

Решали для души расплющиванья меру.

— Так. Что теперь идет? — Бумажная душа.

— Пускайте на рольганг, но только — чтоб без стона!

(И на себя рычаг подвинул не спеша)

... — а прокатав, скрутить в подобие рулона,

и вновь отжечь ее в стакане Сатаны!»

Из трех подобных душ составилась колонна,

И были их ряды вдали еще видны...

«Auf die Berge will ich steigen

lachend auf euch niederschauen...»

(H. Heine)

Тут бродячих собак под навесом полно,

И морская вода попадает в вино,

На дюралевых ножках, как на сваях столы.