Редьярд Киплинг - "Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)

А вскоре вышла и первая книга рассказов «Простые повествования с гор» («Plain Tales from the Hills», 1888) — рассказы о повседневной жизни в британской Индии. Тут впервые Киплинг делает то, что потом делал всю жизнь: почти к каждому рассказу он ставит специально для этого рассказа сочинённый стихотворный эпиграф. (Потом такие эпиграфы иногда разрастались до размеров полноценного стихотворения, как это произошло с «Блудным сыном», первоначально недлинным эпиграфом к одной из глав знаменитого романа «Ким»). Вскоре рассказы Киплинга стали в Индии широко издаваться. Вышли сборнички «Три солдата» (В первом русском переводе Клягиной-Кондратьевой «Три мушкетёра»), «Ви-Вилли-Винки» и ещё некоторые — это всё были тонкие и дешёвые книжки для массового читателя.[7] Автору же они послужили как бы вторичными записными книжками, став основой для будущих баллад. Во многих случаях видно, что не только сюжеты, но и множество деталей поэт Киплинг заимствует у наблюдательного Киплинга-прозаика, а тот ещё в большей степени у Киплинга-журналиста. В это время (1887 г.) писатель уже работает в крупной газете «Пайониир» в Аллахабаде.

Однажды он, редактируя литературное приложение к газете, спросил себя и главного редактора: «Зачем собственно нам, покупать Брет Гарта, если можно живьём выпустить собственную продукцию?» — это я в результате и стал делать» Поначалу, слегка подражая своему любимому американскому писателю, Киплинг начал писать рассказы чуть ли не ежедневно: «моё перо само летало по бумаге и я радостно смотрел, как оно трудится за меня. Даже после полуночи». Так иронизировал над собой Киплинг, впавший, как сам он говорил, «в лихорадку сочинительства».

В центре внимания этой ранней прозы Киплинга почти всё время находятся отношения англичан с индийцами. Эта тема, естественно, не случайна. Именно в Индии, в стране древней и разнообразной культуры, в отличие от всех других колоний, произошло органическое слияние европейской культуры с индийской, давшее необычные гибриды в литературах этих обеих столь разных стран.8 Видимо, прав был знаменитый индийский журналист и эссеист Шарикан Варма, когда утверждал, что колониальная система в Индии резко отличается от всех других в мире прежде всего тем, что «англичане боролись с нами непобедимым оружием — английским языком и Шекспиром» (Варма тут имеет в виду в частности широкое распространение в индийских литературах двух последних столетий драматического жанра, ранее индийцам малознакомого, и возникшего именно под шекспировским влиянием).9

С 1887 по 1889 г. Киплинг написал шесть сборников коротких рассказов для серии «Библиотека Индийской железной дороги», предназначенных для пассажиров, и продававшихся порой (по идее автора) прямо в билетных кассах, что принесло ему широкую известность не только в Индии, но и по всей Британской империи. Это были книжки самим автором без всяких претензий предназначенные для вагонного чтения.10

Весь 1889 год Киплинг путешествовал по разным странам мира, писал дорожные заметки и прозу. В октябре он появился в Лондоне и удивлённо заметил, что «почти сразу оказался знаменитостью»:

«Читателей поражало удивительное сочетание в его таланте точности репортера, фантазии романтика и мудрости философа — при всём кажущемся бытовизме Киплинг пишет о вечных проблемах, о самой сути человеческого опыта» (Е. Гениева)

Следующий 1890 год стал годом уже настоящей известности Киплинга. Непривычным, ни на что не похожим поэтическим произведением оказалась удивившая читателей ещё в периодике «Баллада о Востоке и Западе» («The Ballad of East and West»), с которой тогда начиналось и первое неполное издание книги «Казарменные баллады» («Barrack-Room Ballads». 1892 г.) и слава Киплинга.

Поэт уверенно создаёт новый поэтический стиль. Он намеренно не оставляет камня на камне от «приличной» гладкописи, от скучного тяжеловесного и пристойно-размеренного давно уже и многим осточертевшего викторианства, от чуть ли не обязательного четырехстопного ямба, иногда перемежавшегося у поэтов-викторианцев с трехстопным. Поэт-бунтарь с неожиданной стремительностью основывает свои сюжеты и приёмы на малоизвестных фольклорных произведениях. Он утверждает новые принципы английского стихосложения, в частности — значительно усиливает роль паузного стиха и разных видов дольников, в основе которых чаще всего лежит трехсложная стопа, и ещё он предпочитает длинные строки. Напрашивается сравнение с Маяковским, разрабатывавшим слегка поздней, но пожалуй, ещё более решительно (почти в том же направлении!) новую ритмику русского стиха.

Резко относясь к возникающему и входящему в моду тогда верлибру, Киплинг считает что «свободным стихом писать, — всё равно, что ловить рыбу на тупой крючёк». (Отчасти это был камень в огород одного из его «учителей», позднего поэта-викторианца Уильяма Хенли.) Киплинг разрабатывает и прерывистый, с множеством недоговорок, балладный сюжет, основываясь на опыте своего любимого писателя Вальтера Скотта, как поэта, и особенно как учёного-фольклориста. Бесхитростные интонации английских народных баллад, в своё время возрождённые в английской поэзии «чародеем Севера», В. Скоттом и почти век спустя обновлённые Киплингом, снова звучат для английских читателей, так, будто пришли они не из глубины столетий, а из вчерашнего дня. Но стариннейший жанр сплавляется у Киплинга с обнажённым текстом газетного репортажа.

Тут становится очевидным, насколько поэтика Киплинга в те годы выливалась из поэтики не только В. Скотта, но ещё в большей степени из поэтики тоже любимого Киплингом Френсиса Брет-Гарта, его старшего американского современника, находившегося тогда в вершине своей славы. Об этом можно вполне судить хоть по такому отрывку из стихотворения Брет Гарта «Старый лагерный костёр»:

Всю ночь, пока наш крепкий сон хранили звёзды те,

Мы и не слушали, что там творится в темноте:

Зубами лязгает койот, вздыхает гризли там,

Или медведь, как человек шагает по кустам,

Звучит нестройно волчий хор и дальний свист бобра, —

А мы — в магическом кругу у нашего костра. 11

Естественно, что поэтика тут во многом базируется на уже рассмотренных свойствах английской народной баллады. (Из которой впоследствии родился американский жанр «кантри», начало которого мы находим у того же Брет Гарта. С этими обоими жанрами неразрывно связаны: острота сюжета, откуда и некая «пунктирность» изложения, и неожиданность фабульных поворотов, и мелодичность, чудесно как-то сплетённая с противоположным ей разговорным строем стиха, требующим почти не ограниченного употребления просторечий. С той же жанровой природой стиха связаны и строфичность и нередкие рефрены, (тоже вытекающие из музыкального принципа баллады)