Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Это, тётя — хм! — чудная
осенила тебя мысль.
Что ты смотришь, как Даная,
мне в глаза, ища блаженство,
что твердишь ты мне: «одна я
для тебя пришла с вершины
Сан-Бернара… — тьпфу! — Алтая,
принесла тебя аршином…»

Ну аршины, так аршины,
ну с вершины, так с вершины.
Дело в том, что я нагая.
Любит кто тебя другая?

Да, другая, и получше,
и получше, и почище,
посвежей и помоложе!

Боже! Боже! Боже! Боже!

Ты сама пойми, — я молод,
молод, свеж, тебе не пара,
я ударю, будто молот,
я дышу — и много пара.

Я одна дышу, как рота,
но в груди моей мокрота,
я ударю, как машина,
куб навылет в пол-аршина.

Верно, вижу, ты упряма,
тётя, радости река,
тётя, мира панорама,
пожалейте моряка.

Погляди — ведь я, рыдая,
на коленях пред тобой,
я как прежде, молодая,
с лирой в пальцах и с трубой.

То-то радости поток!
Я премудрости моток!

Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев [3] В другом варианте: «Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев…»
однажды гуляли в дремучем лесу.
Фадеев в цилиндре, Калдеев в перчатках,
а Пепермалдеев с ключом на носу.
Над ними по воздуху сокол катался
в скрипучей тележке с высокой дугой.
Фадеев смеялся, Калдеев чесался,
а Пепермалдеев лягался ногой.
Но вдруг неожиданно воздух надулся
и вылетел в небо горяч и горюч.
Фадеев подпрыгнул, Калдеев согнулся,
а Пепермалдеев схватился за ключ.
Но стоит ли трусить, подумайте сами, —
давай мудрецы танцевать на траве.
Фадеев с картонкой, Калдеев с часами,
а Пепермалдеев с кнутом в рукаве.
И долго, веселые игры затеяв,
пока не проснутся в лесу петухи,
Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев
смеялись: ха-ха, хо-хо-хо, хи-хи-хи!

четыре дня над римом летал пророк
и двести тысяч кельтов через альпы
вёл под уздечку Радагес
я видел гибель Стилихона
он в бездну, друг, скакал на стуле
за ним Евхерий в бездну падал
неся в руках железный крест
я под сосной лежал во мху
в лесу шакал кричал ху ху
мне снился рим в кругу зелёных опахал
сам император на коне в бобровой шляпе хохотал
и я во сне подумал «проще
его убить, какой нахал»

и я проснулся в тёмной роще
и как безумный хохотал…

Всякую мысль оставь
всякое дело забудь
мир от тебя отвернётся
мы же на помощь придём.

«Ревекка, Валентина и Тамара
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем

Прекрасны и ленивы
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем

Тодстушка, Коротышка и Худышка
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем!

Ах если б обнялись они, то было б
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем

Но если б и не обнялись бы они то даже так
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем.»

Был он тощь высок и строен
взглядом женщин привлекал
ел по-барски и порой он
изумительно икал.

ну она была попроще
тоже стройна и тонка
духом немка, с виду мощи
ростом вверх до потолка.

раз в писательской столовой
две склонились головы
подовившись лбом коровы
оба умерли увы.

но забыть они могли ли
друг про друга? Это вра —
ки! Покойники в могиле
оба встретились Ура

Тут она сказала: Боже
как покойник пропищав
и в могиле ты всё тоже
также гнусен и прыщав

он ответил зеленея:
дух свободен от прыщей
ты же стала лишь длиннея
и глупея и тощей.

Но она сказала: Знаешь
будь рябым и будь немым
будь бесплотным понимаешь
ты мне душка м м м

О! — вскричал он. — Ты мне душка!
Что за чудный оборот!
Ты царица! ты индюшка
«Аромат» наоборот!

И всю ночь соседний прах
лежа пристально в гробу
слышал будто бы в руках
терли пшенную крупу.

Неужели это фон
Пантелей сказал угрюмо
неужели это пон

Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы

Пантелей вскричал урча
не губите этот ландыш
я племянник сюргуча

я висел прибит к волам
те паслись на Москворечьи
вдруг жестянка пополам

О промолвил Каблуков
сунув лампу под кровать
я конечно не таков

Густо кругло полно врать
всё похоже на ковыль
прокричала громко мать.

Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы.

Тут вошла его жена
с петухом на подбородке
в сапоги наряжена

Каблуков сказал ги ги
ты не думай о платенцах
ты себя побереги

за окошком хлопал ветер парусин
в это время из комода
вышел заяц керосин

Пантелей сказал пупу
под ногами Пантелея
все увидели крупу

Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы

мать воскликнула ва ва
вместо рук её болтались
голубые рукава.

А жена сказала хом
все увидели внезапно
подбородок с петухом.

Где мой чепец? Где мой чепец?

Надменный конь сидел в часах.

Куда затылком я воткнусь?

За ночью день, за днём сестра.

Вчера чепец лежал на полке,
сегодня он лежал в шкапу.

Однажды царь, он в треуголке,
гулял по Невскому в плаще.