Давид Бурлюк - Стихотворения

Трудолюбивый муравей —
Пример для будничных людей.
Тебе же, муза-егоза,
Гораздо ближе стрекоза.
Пускай придет в сосульках хлад,
Когда торговец коксом рад,
Замерзнут всех друзей дороги,
У музы посинеют ноги…
Но в сердце будет вешний жар
Искусства своевольный дар,
Что до сиянья лето дней
Сереет ласкою своей.

Над пагодами ход погод
По хризантемной сути
Минута час неделя год
Натурой светлой ртути
  Над пагодами звон сосны
  Волны зеленой лепет
  Когда улыбками весны
  В гипнозе ветра трепет
Походкой ухищренной гейш
Мой взор равно прикован
Страна лежит на грани меж
Где Кобэ град основан.

Но к ночи потеплевший ветер,
Весь день казавшийся прохладным…
Был вечер нежно шеколадным —
Коричневатый Гала-Петер.
  Или от грохота экспресса,
  Иль чуя близость океана…
  Но мысли тайная лиана,
  В горах разыгранная пьеса.
Для жертв вагонной рельсотряски
Не снявшая высокой маски
Осталася сплошным секретом
  БЛИСТАТЕЛЬНАЯ ФУДЗИ-ЯМА [32] Яма = по-японски — гора.
  Под туч фиолевым беретом
  Снега взносящая упрямо.

Глубокомысленным туннелем
Сквозь недра каменногоры
Скалам Байкала хмуросерым
Пронесший глаз своих дары,
  Чтобы отметить водопады
  И клики птиц, и взлетоснег,
  Венчавшие гранит-громады
  Над пиршеством июньских нег.

 Тик так тик так
 По гравию шаги
 Луна ветвях пятак
 Блестит для других
 В доме СЛУЧАЙНОМ
 Звучит самисэн [33] Род мандолины.
Все необычайно для меня
{!V3}с ЭН
Японии ночи
От прозы умчат
Кохи и оча [34] Красный и зеленый чаи.
К сакэ [35] Водка из риса. приручат.

Улицу бросало направо и налево,
Мост упал на колени, принимая меня,
Шумом безумным дома оглушало,
Ночь старухой смотрелась окно.
Беззубой проституток было мало
Червивое вино…
Вот — огарок дня…

Зимним часом вдоль залива,
Льдистой корочкой хрустя
У священно озер бива
Прохожу неспешно я.
На холмах краснеют храмы
Изогнулся взлет ворот
Из-за туч веселой рамы,
Что небесный ширит свод

  У троп крутых растут мимозы,
  Сафьян земли им — колыбель,
  Вкруг хижин белые сеози,
  Нихон деревни карусель.
Я мимо шел и тростью тронул
Мимоз пугливую семью
И желтые исчезли тоны,
И кротость жизни узнаю.
  Мимоза лепестки свернула,
  Незримой сделалась очам
  Тоскливо серая акула
  Их золотой сглотала гам.

Я занимался слишком долго
Твоими отмелями, Волга.
Одной из, тяжких в омут, гирь —
Был сердцу старый монастырь.
Теперь я дряхл, годами сед.
В гробу лежит, засох сосед,
Но прежней злобе не истлеть —
Не истрепать отмщенья плеть:
Неумолимее червя —
Навек — злопамятность моя!

В цветах полеты струны пчел
Прозрачный мед душа тычинок
Как грудь Венеры круглый дол.
И — черный престарелый инок.
Ушедший в жертвенный покой
Где каждом слоге — вдохновенье,
Благословя своей рукой
И птиц, и насекомых пенье,
Моря распространенных крыл
и сонмы вопиющих глоток
Зарядку солнцем жизнепыл
Самцов без правил и оброток
Цветущих облак знойнокуст
Летучую, как призрак, стаю
Для ненасытножадных уст
Что восхищается, сгорая!
Прозрачный инок, инок, инок
Ушедший в черные цветы
Чтобы затеять поединок
Во имя бездны — высоты!

В квартиру влетели сломали запоры
Дверь сорвалася с петель
Убийцы, грабители, воры
Ветер, огонь иль метель?
Зубы стучат дребезжащий звонок
Грабители в масках растрепан пробор
Сломалась рука там хрустит позвонок
Часы револьверы умолк разговор
Жестокие фразы, костлявые руки за глотку
Вот деньги, но жизнь пощадите
Что вся в кружевном, голубую кокотку
Не надо сапфиров брильянтов триремы
Кричит исступленно грабитель
Мгновенья, нам годы подай!
Мы грабим лишь… ВРЕМЯ!!!

Четвероногое созданье
Лизало белые черты
Эллады брошенное зданье
В заклятьи синевысоты
Пылали светозарно маки
Над блеском распростертых глаз
Им упоительные знаки —
Лучом колеблемый алмаз!

Отсталый и немного точный
Приходит и смеется вдруг
Румяный плод пушистосочный
Владетель множества супруг.

Я стал святым приятелем
Я с ними заодно
Они теперь стараются
Мне подавать вино.
Я стал святым потребностью
Они помолодев
Для голой непотребности
Мне тащат в спальню дев.
Святые станут грешными
Меня не ублажив
Не угостив орешками
Не наточив ножи.
Я стал и сам святителем
Порока строю храм
Хожу в чиновном кителе
Давно привык к дарам.

Под симфонией зимних небес
Тонким цинком одеты поля
Ты лепечешь персты оголя
Этот фрагмент не созданных месс
Не пришедших поэм, не рожденных панно
И скульптур, что объемах живут
Ведь немногим в потоке людском суждено
Донести неразбитым хрустальный сосуд
Где магически мир отразясь
Держит с тайной вернейшую связь.

Домик был подслеповатым,
А забор совсем глухим…
Старикашкой охромевшим
На березу опираясь.
В доме жил слепец прилежный,
Ухом тягостно тугим,
Ликом тяжко виноватым,
Ртом гнусаво-распотевшим,
Духом тайною мятежным
Вечно к небу порываясь.

Плакать — не трудно!
Смеяться — не станет задачей…
Жизнь — безрассудна —
Не может быть зрячей.
В жизни — законы,
Что ведомы редким.
В жизни препоны —
И ловким, и метким.
Жизнь — наслажденье,
Но в жизни — и мука,
Слезы — наука.
VITA [37] Жизнь (лат.). — терпенье,
Пристрелка из лука
По радости внука.