Виктор Гюго - Том 13. Стихотворения

Хвастун! Запомни Сида слово:
Ты не получишь ничего.
Наш вольный город не корова,
Чтоб королю доить его.

Нет, сир! Над нами власть господня!
Ты позабыл наш старый спор.
Я все скажу тебе сегодня,
Когда уж начал разговор.

Ты отнял все мои владенья,
Поля, и реки, и леса,
Где в пору вешнего цветенья
Звенели птичьи голоса.

Ты отнял дедовские лены,
Ты обокрал мой дом и двор,
Ты сети сплел вокруг Химены, —
Я в клочья разорвал их, вор!

Жаль, короля нельзя повесить,
Не то — прости мой грубый слог! —
Тебя б, назад еще лет десять,
Я в Альбавьеху приволок.

Ты Сиду стал ковать оковы, —
Смотри, чтобы не вздумал он
Бабьеке выковать подковы
Из золота твоих корон.

Мой гнев покуда спит в потемках,
Но, воин старый, я таю
Под пеплом ярости, в обломках,
Всю славу грозную мою.

К лицу бы волком вам родиться!
Когда идете вы в поход,
Король, Испания стыдится,
Что мир испанцем вас зовет.

Мы спор с врагом решить не можем,
Война во всех концах страны.
На наших землях с войском божьим
Сразилось войско сатаны.

Но отступать мы не умеем.
Клинок, ударив о клинок,
В сраженье, вслед князьям пигмеям,
Гигантов рыцарей увлек.

Пусть враг взойдет на эти кручи, —
Он башни узрит и валы.
Соседи наши — только тучи
Да горбоносые орлы.

В бою, где царь и нищий — вместе,
Все жизни на одних весах.
Внизу — игра, где спор о чести,
И божий суд — на небесах.

Но кто б ни выиграл сраженье,
Уже голодный ворон ждет,
И червь могильный разрешенье
Неразрешенному найдет.

Шакал добычею кровавой
В ночи насытит голод свой,
И царь овладевает славой
На пользу твари гробовой.

Прекрасно дерзновенье боя,
Но смелым, чьи сердца чисты,
Важней, чем прозвище героя,
Сознанье высшей правоты.

Лить кровь и подло и преступно,
Но может стать священным бой,
Когда ты веришь неотступно,
Что правосудие — с тобой.

Я понял на путях скитаний,
Что слава в прихотях вольна,
Что блеску почестей и званий
Цены не придает она.

К солдату склонится без гнева,
Хотя к мольбам вождей глуха.
В сраженье шпага — это дева,
Что выбирает жениха.

Но ваши, сир, дела и войны, —
Хоть ваших труб и громок рев, —
Они изменника достойны,
Кто все и вся предать готов,

Кто цепенеет, обнаружа
В тумане дальний стан врага,
Кто в страхе прячется от мужа,
Но нападет на старика,

Кто в исступленье лютой злости,
Все истребляя, все губя,
Оставив пепел, кровь и кости,
Считает Цезарем себя

И нам, потайный ход нащупав,
Как тигр оскалясь у дверей,
Покажет груды детских трупов
На грудах мертвых матерей.

В мечтах о подвиге геройском,
Король, не вздумай как-нибудь
На Пиренеи бросить войско,
За Ронсеваль перешагнуть.

От гор испанских океаны
Рождались в древности седой.
Окаменевшие титаны,
Тут сами скалы примут бой.

Где бог дубы взрастил на кручах,
Откуда ваш далек Содом —
Там вольный род людей могучих
Издревле основал свой дом.

Там не пройти твоим солдатам,
И звездочеты не решат,
Считаться ль дубу старшим братом,
Иль человек там старший брат.

Как будто сам из глыб сработан,
Он в гордой вольности возрос.
Сестрою молнию зовет он,
И волк — его домашний пес.

Там был Геракл. Но в этот дикий,
Свободный уголок земли
Ни Цезарь сам, ни Карл Великий
Потом проникнуть не могли.

Неразговорчивый и хмурый,
Разбил их грозные полки
Пастух, одетый в волчьи шкуры,
В веревочные башмаки.

И если на титанов этих
Пошлешь ты всех своих бойцов,
Чтоб увидать, живет ли в детях
Неукротимый дух отцов, —

Хотя б вы вторглись в их пределы
Под барабанный гром и крик,
Имея палицы и стрелы,
И даже двадцать тысяч пик,

Хотя б, ища неравной схватки,
На одного по сотне шли, —
Король, ты вмиг покажешь пятки;
Ты, убоявшись их земли,

Помчишься по крутым откосам
Быстрей, чем с гор бежит река,
Едва услышишь за утесом
Рожок мальчишки-пастуха.

Когда, обидою пылая,
Кампеадор подчас ворчит, —
И тут уж всё: Геракл, Пелайо,
Бернард, земель испанских щит,

И император Карл, и древний
Творцом хранимый горный край, —
Ты стариковской речи гневной
За ржавый скрип не принимай.

Смеяться надобно со смыслом;
И верь, король мой, никому
Не сможешь этим смехом кислым
Ты рот зажать в моем дому.

А я, склонив, как должно, знамя,
Тебя браню пред всей толпой,
Хотя ты в шляпе перед нами,
А я без шапки пред тобой.

Я видел в Альбе и в Хероне,
Как честных вешают людей
И муж, достойный быть на троне,
К столбу привязан, как злодей.

Я видел их в кровавом прахе —
Тех, кто скалой стоял в бою,
Я видел голову на плахе,
С которой не сравнить твою.

Нет, сир! Творец в юдоль земную
Людей послал не для того,
Чтоб меч твой, как траву степную,
Косил создания его.

Пока в бессмысленных забавах
Ты провожаешь день за днем,
Вершится столько дел кровавых,
Мы столько слез напрасно льем.

Король, и горы бы рыдали,
Смягчился б каменный утес,
Когда б узнал, что плакать стали
Глаза, не ведавшие слез.

С тобою нет в победу веры,
И нет Испании надежд.
Ты отпускаешь ей без меры
Лишь креп для траурных одежд.

Меж самых подлых, меж отпетых —
Какой злодей был так жесток?
Мы узнаем друзей в скелетах,
Висящих по краям дорог.

В лесах не раз мы примечали,
Какой ты тешишься игрой,
Как дуб склоняется в печали,
Когда на нем висит герой.

Пред каждым храмом столько нищих;
От зарев красен небосвод;
Скорбит на мертвых пепелищах
Тобой запуганный народ.

Когда пред палачом колено
Склоняют графы и князья,
Ты с вышины глядишь надменно,
Но как низка душа твоя!

Ты лучших слуг своей короны
Предал мечу, король-пигмей!
В сожженных замках — женщин стоны,
На камнях лестниц — кровь мужей.