Мишель Уэльбек - Оставаться живым

Раз у всего один финал
И наподобие гангрены
Мох разрушает минерал,
Раз мы должны сойти со сцены

И под землею лечь на ложе,
Как в продолженье сна дурного,
Раз впереди одно и то же
И каждый новый день нам снова

Так отвратителен и труден,
Природе ж дела нет до нас,
Что ж, мы ласкать друг друга будем,
Найдем блаженство, и не раз.
Невыносим без интерлюдий
Мир безучастный, без прикрас.

Плайя-Бланка. Словно точки
Ласточки на небе чистом.
Млеют от жары туристы
Парами, поодиночке.

Плайя-Бланка. Лампионы
На сухом горят стволе
Пальмы. Вечер. Отдаленный
Говор немок в полумгле.

Плайя-Бланка, род анклава
В мире горя и страданий,
Словно остров в океане,
Малая любви держава.

С рюмкою аперитива
Вот курортницы сидят,
Обратив друг к другу взгляд
Нежный и красноречивый.

Утром все они покров
Снять спешат, что глазу любо.
Я ж один брести готов
Прямо к парусному клубу.

Плайя-Бланка. Небосвод
В ласточках. Прозрачен воздух.
Вот и все. Короткий роздых.
На «Люфтганза» перелет
Нас в действительность вернет.

Мы в безопасности; мы едем вдоль холмов;
Над нами ровный свет; наш мир цивилизован;
Удобен наш вагон, а поезд - быстр и нов:
На полной скорости уже лететь готов он.

И в геометрии наделов за окном,
И под охраною надежных переборок
Мы в безопасности и грезим об одном,
Мир, ставший пустотой, понятен нам и дорог.

У каждого полным-полно своих забот,
И все же общим мы дыханием едины,
И зверь, живущий в нас, уже готов вот-вот
От человеческой избавиться личины.

Мы в безопасности; мы едем по Земле;
В скорлупах пустоты мы сбиты в кучу тягой;
Путь сочленяет нас в уюте и тепле,
И ты меня своей интересуешь влагой.

Уже пошли дома; там - улицы; на них
То редкий пешеход, то грузовик случайный.
Вот-вот и встретимся мы с продуктивной тайной
Больших заводов, одиноких и пустых.

Нужно сказать, что я был не один в машине,
Еще умершая была;
Бесшумная ночь плыла
И отворяла свои ворота.
Приближалось солнцестоянье,
Бедное тело
Тряслось и потело.

Ночь серебром отливала,
Верткую рыбу напоминала.
Всюду проникла ночная мгла,
Ты к безумью близка была.

Все предметы обволокла
Эта ночная мгла.
Виденья в ночи онемелой -
Словно рисунки мелом.

Той ночью нам открылся лик иной.

Ребенок-робот ведет за собой
Цивилизацию, как поводырь - слепого,
К обрыву смерти, словно на берег морской:
Стонет слепой, не в силах сказать ни слова.

Это не берег морской, это колодец в такой
Космос, где разлита
Бездонная пустота,
В которой частицы плоти вращаются в круговороте,

Идет ребенок-гонец,
На выбирая дорог,
Он предвещает конец,
Прошлому вышел срок.

Вот так же и мы умрем,
Вот так же исчезнем в том
Колодце, где меркнет свет
Настолько, что тени нет,

Где пустота разделяет частицы
Тел, разъятых впотьмах,
Где в пустоте продолжает кружиться
Неуловимый прах.

Он парит в тишине,
Не ведая, где черта,
Пока с пустотою не
Сольется вновь пустота.

Быть может, я сам проводник Бога,
Но это не вполне осознаю
И пишу эту фразу «в качестве эксперимента».

Кто я?
Похоже на игру в угадайку.

Убираю свой карандаш.
Получилась ли фраза?
Карандаш мой, напрасно ты входишь в раж -
Мне куда милее табула раза.

Поглядеть на меня - вот писатель сидит за столом:
Зрелище малоприятное, говоря между нами.
Непонятно, чего сидеть за столом, если все перевернуто кверху дном,
Нечисть воет, поклацывая зубами.
И ты, карандаш, предашь?

Карандаш, извергающий рвоту
Полуправд, негодяй и шут,
Сам теперь отвечай за эту блевоту:
«Я ищу, где люди живут».

Писать:
Как людей ни зови -
Все в таком далеке!
Себя ублажать
(И опять не забыть о руке):
Запах яблока и чуть-чуть любви.
Уезжать
(Далеко-далеко. Оказаться совсем вдалеке).

Есть то пространство, где все цельно, все - весна,
Где и несходство не испортит нам соседства;
Есть то пространство, где покой и тишина,-
Потустороннее: вне и помимо детства.

В испарине я пробудился,
Толпа видений все мелькала
Под веками. Свет чуть струился,
Тяжелым было одеяло.

Конечно, надо жизнь свою
Переменить, как ни крути.
Уже два года, как я пью,
Да и любовник - не ахти.

Должны мы ночи напролет
Ждать, словно в глубине колодца,
Когда неслышно подойдет
К нам смерть и наших глаз коснется

Тяжелых век нам не поднять,
Ведь смерть сама взялась за дело.
Тогда пора богов искать
Утраченных. Ликует тело.

* * *

Между собой не параллель - диагональ
Мы провели меж зыбких в сумерках берез,
В чьем круге тишины порочной вертикаль
Крещенскою водой стояла, слёз
Прозрачней.

Желанье облекло нас, пламени подобно.
Две жизни мы свои швырнули в это пламя;
Я и не знал, какой быть женщина способна.
Рот делался сухим с твоими врозь устами
И мертвым.

Лежу один без сна, ночь давит, как оковы.
Мне кажется, теперь темней, чем прежде, ночи.
Я спичкой чиркаю: дрожащий огонечек
Приводит тень в углах и образы былого
В движенье.