Василий Каменский - Весеннее контрагентство муз

Ах дайте, ах дайте-же месяцу
Спустить голубую прядь,
Что-б на ней было можно повеситься
И медленно умирать.

Не правда-ли корректно, это корректно изумительно,
Так тихо, не тревожа никого,
Даже кровью не пачкая сероватого кителя
Мостовой?…

Лошади выглядят бодрыми,
Попоны — цветными кафтанами,
Наездница движет бедрами
И звуками гортанными.

Стянуты бедра намеренно,
Далекая линия губ ала.
Лорнирует Мэри мерина
В меридиане купола.

Твои гранитные устои
Не поколеблет ход времен.
Гляжу и мыслю: роковое
Есть в неуклонности колонн.

Века надежд, исканий страстных
Лежат, пронзенные иглой.
А ты раскинут безучастный,
Свидетель мрачный, но живой.

Не для молитв твои приделы
И не для святости покой.
Без крыльев дух, без крови тело —
Тебя замыслил гений злой.

Полки выступают, готовые к бою.
У всех одинаково-строгие лица.
Я окна и двери печалью закрою
И буду за них, за ушедших, молиться.

Где синих гор сомкнулся полукруг,
Стариннных дней Италии, — далекой
Жестоких севера заиндевевших вьюг,
Широкий профиль бросил храм высоко.

  Волчицей Ромул вскормленный, что Рим
  Впервые очертил (веках) могучим плугом,
  И Татиус-король Сабинянами чтим
  Его воздвигли Янусу почтении сугубом.

И годы светлые, свирелью пастухов
Звучащие, несущих колос, нивах,
Прочнейший на дверях его висит засов —
Хранитель очагов счастливых.

  Когда же воинов на поле бранный клич
  Зовет мечей и копий строем,
  Войны, войны подъят разящий бич:
   «Мы двери Януса кровавые откроем!»

Январской стужи близится чело.
О Янус званный голубыми днями!
Офортные штрихи, о сумрачный Калло!
Нежданно вставшие пред нами…

  И эти дни возгромоздился храм,
  Громах батальной колесницы…
  Но нынче храм сердцах (как гнезда тяжких ран)…
   Отверзты входа черные зеницы…

Зима взрастила хлад морозный,
Цветок глубин и тьмы,
Пророк дерзающе нервозный
Благоуханной кутерьмы.

  Зима роняет лепестки
  На долы-льды, суровость, лавы
  Свевают стружки верстаки:
  Алмазы-плагины отравы.

Зима стучит своей клюкой,
Она хрипит (каркас железный)
И голос дыбит вековой
И шлейф роняет густо-звездный.

  На стекла легких мотыльков
  Бросает стаею ночною
  И женский холодит альков
  Своей морозною струною.

На пол лощеный розы пять
презрев, не ступят, осторожность
и бури вьюжные хранят
свиданий прежних невозможность.

Кует кудесный купол крики
Вагон валящийся ваниль.
Заторопившийся заика
Со сходством схоронил.

1. Небо чище, небо выше
Всех кто здесь прилежно дышет.

2. А вода всегда светлей
Девьих призрачных очей.

3. И нежней речной песок,
чем согретый твой сосок.

4 Камень, камень ты умней,
Всех задумчивых людей.

5. И безмернее машина
Силе хладной исполина.

Утренние дымы деревень твоих,
Утром порожденный, мгле пропетый стих.
Голубые розы просветленных глаз
И широкий женский плодоносный таз.
А оврагах клочья
Без надежды снега,
Точно многоточья
      α и ω.

Звуки на а широки и просторны,
Звуки на и высоки и проворны,
Звуки на у, как пустая труба,
Звуки на о, как округлость горба,
Звуки на е, как приплюснутость мель,
Гласных семейство смеясь просмотрел.

Взрасти взрасти свои сады
Весенняя Семирамида.

Темнеет бор… песок зыбучий…
Направо, влево-болота;
Притропный свист, свинцовость тучи,
Тоска, проклятья пустота.
Далекий стон лесного храма
Широкий жест креста на лоб:
Картина темная и рама
Досок нарезанных на гроб!..

Бредут тропой, ползут лесною
Клюкой руках, огнем очах
Внимая стаи волчьей вою
И ночи коротая рвах

Проскачет звякающий конник,
Обгонит пешеходов прыть
И женщина на подоконник
Иглу уронит, бросит нить…

Иль колымагою влекома
Княгиня смотрится лорнет,
Не встретится ль пути знакомый
Услада рощицы корнет.

Но устаревший паровозик
Но рельсохилые пути
Заботливо бросали оси к
Просторам слабенький верти.
Ползут селенья еле еле
Полян закабаленный край,
Подъем и парный храп тяжеле
Уют — вагончик синий рай!..