Аполлоний Родосский - Аргонавтика

В этом же эпизоде у Аполлония описание плаща Ясона занимает немало стихов и также напоминает экфрасу. Отправляясь на первое свидание с Гипсипилой, Ясон надевает замечательный плащ, который ему подарила сама Афина, когда впервые пришла помочь строить Арго. Подробное описание плаща и перечень вытканных на нем сцен перекликаются с гомеровским описанием щита, который для Ахилла кует в своей лемносской кузнице Гефест. На щите Ахилла были изображены картины мироздания и мирной человеческой жизни. На плаще Ясона — эпизоды мифической истории давно прошедших событий, завершением которых была сцена беседы Фрикса с златорунным бараном.

Отплыв от Лемноса, аргонавты, держась Фригийского побережья, проходят в Пропонтиду (Мраморное море). В описании их пути Аполлоний впервые вводит в обиход местные легенды и предания, используя, вероятно, имевшиеся у него хроники Кия, Кизика, затем Гераклеи Понтийской и других грецизированных городов, где во времена Аполлония сталкивались постоянно интересы Египта и Сирии. Таким образом и тут поэт удовлетворяет интересы своей аудитории к тому, что носило общее название «Причины», т. е. к объяснениям происхождения различных названий, обрядов, обычаев, местных необычных культов, странностей поведения людей и т. д. Невозможно из-за плохой сохранности «Причин» Каллимаха судить о тех социальных или политических функциях, которые несли в себе те или иные эпизоды. Аполлоний всегда откликается на запросы современной ему действительности, делая это почти незаметно, как бы изнутри всего повествования.

Первая книга, где образ Ясона все время затенялся образом Геракла, старшего по возрасту, более опытного и сильного, добровольно отклонившего честь возглавить поход, завершает пребывание Геракла в отряде аргонавтов. Непомерная сила Геракла, его нетерпение и желание трудиться сверх меры приводят к тому, что он ломает весло. Во время остановки у реки Киоса в Мисии Геракл отправляется в лес в поисках дерева, пригодного для нового весла. А тем временем его любимец юный Гил идет за водой, чтобы успеть приготовить ужин. Возле ручья местные нимфы водят хороводы, и нимфа ручья, очарованная красотой Гила, увлекает его под воду.

Наряду с Аполлонием историю пропавшего Гила использовали также его современники Каллимах и Феокрит. Каллимаховский рассказ объясняет обычай местных жителей в определенный день года бродить по лесам и выкликать громко Гила. Феокрита заинтересовало несоответствие образа Геракла и его исступленной привязанности к Гилу, ради которого он презрел подвиги, славу и свой долг перед аргонавтами. Для Феокрита силач Геракл оказался побежденным любовью. Аполлонию же исчезновение Гила позволило вывести Геракла из среды аргонавтов. Сохраняя свою роль рассказчика, он со всеми подробностями описывает, как выбирал Геракл подходящую для весла сосну, как рубил ее, спеша возвратиться. Далее следует такой же эпически спокойный рассказ, как Гил маленьким мальчиком попал к Гераклу, убившему его строптивого отца. И тут поэт нарочито прерывает свой неторопливый рассказ:

Тональность меняется. Действие переносится на вершину холма, где в блеске полной луны резвятся нимфы, воспевая Артемиду. Шум плясок и песен заставляет подняться на поверхность ручья его нимфу, и в ярком сиянии луны она замечает склонившегося над водой Гила. «К ней в душу впорхнула Киприда». Она обхватывает его шею левой рукой, а правой увлекает к себе в пучину. Крик Гила слышит лишь аргонавт Полифем, который отправился встретить Геракла. Геракл, вне себя от горя, бросается на поиски, увлекая за собой Полифема. Проходит ночь. А поутру, тщетно прождав ушедших, аргонавты вынуждены сняться с якоря. Недоумение и ссору предотвращает морской бог Главк. Он появляется из морских глубин, объясняя случившееся волей Зевса и тем, что Гераклу не было суждено стать аргонавтом.

Первая книга представляет собой своеобразную «Гераклеаду» и в целом посвящена прославлению Геракла. В ранних версиях мифа Геракл назывался участником похода. Во многих прибрежных городах Пропонтиды, на побережье Черного моря он был эпонимом городов, имел свои святилища и культы. В Египте Гераклу оказывались божественные почести [Геродот, История, II, 43). Птолемеи официально называли себя потомками Геракла. Но присутствие Геракла мешало Аполлонию, не соответствовало его замыслу, с Гераклом не было бы «Аргонавтики». Поэтому Аполлоний был вынужден максимально корректно расстаться с Гераклом, однако, не забывая про него до самого конца поэмы.

Во второй книге продолжается повествование. Аргонавты плывут вдоль берегов Мисии и Вифинии. В столкновении с «диким племенем бебриков», вождь которых Амик убивает всех иноземцев, подплывающих к его берегу, Полидевк в поединке убивает страшного Амика, а аргонавты одерживают победу над большим отрядом бебриков, яростно напавших на пришельцев, несмотря на то, что их вождь погиб в честном бою. Это кровавое побоище со скрупулезным описанием нанесенных увечий и смертельных ударов должно было убедить читателей в «нечестии» и «беззаконных действиях» Амика и всех бебриков, которые в давние времена были уничтожены греческими колонистами, объявившими себя потомками аргонавтов.

Многогранность поэтического мастерства и разносторонность поэтических приемов Аполлония особенно наглядны при сравнении приключения в стране бебриков и трагического события в городе Кизик в Вифинии, про которое с такой грустью и сожалением было рассказано в первой книге. Там юный царь, эпоним города и всей области, радушно встретил своих гостей. В честь прибывших он устроил пир, и вся ночь прошла в оживленной беседе. Напрасно ждала Кизика его молодая жена Клита, недавно привезенная из дома отца «за выкуп богатый». Утром аргонавты поплыли дальше, а следующей ночью буря и встреч ный ветер вернули их обратно. Ни они, ни местные жители не узнали друг друга. Люди Кизика решили, что на них нападают враги, и с оружием бросились на прибывших. В битве погиб Кизик. Лишь на рассвете те и другие поняли, что произошло. Три дня рыдали с жителями Кизика несчастные аргонавты. Затем после похорон была устроена поминальная тризна и насыпан курган, он «высится в память потомкам и ныне». Бедная Клита покончила с собой, а слезы плакавших по ней лесных нимф потекли ручьем, получившим имя несчастной. И с тех пор в Кизике местные жители и греки в день скорби не варят пищу и едят сырые лепешки.

Аполлоний знал, что ионийцы из Милета жили в Кизике с VII в. до н. э. в мире и согласии с местным населением. Поэтому столь трогателен этот рассказ. Автор словно забывает о своем беспристрастии. Он становится сам сопричастным данному событию, минуя грань между эпическим сказителем и лирическим поэтом. Такова среда эллинистического поэта, и таков он сам. Столь же нового уровня в эпической поэзии достигает он и в эпизоде о гибели Гила.