Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

У тебя прямое попаданье,
Цель — душа, растущая в беде.
Шли с тобою в бой и на свиданье,
Тропкой и бродами по воде!

Ночь. И никнут травы полевые,
Песенник, как близкий друг, со мной.
Я его страницы огневые
С трепетом читаю под луной.

Вспоминаю лица нашей роты —
Иванов, Петров и Лобода.
Молодость, махорка, пулеметы,
Песни, слезы, радость и беда!

Гром по дну котелка
От крупности ягод
Смородины послевоенной.
Гриб-боровик над блиндажом
Смотрит в сторону немцев:
— Стреляйте! —
Мир.
Молчанье.
Ползут муравьи
Из отстрелянных гильз,
Да ржавую каску росток огибает,
Чтоб в небо нырнуть,
В синеву окунуться,
К траве приобщиться,
Кузнечиков скрыть,
Чтоб ковали они в своих кузнях
Не танки, а плуги!

Хлебнул я в жизни досыта
Соленого и горького!
А не случись бы этого,
Не получилось Бокова.

Ходил бы денди этакий,
Себя плащом закутавши,
Как соловей на ветке
Звеня в речные пустоши.

Как пустельга, б посвистывал,
Как скалозуб, подсмеивал,
От скуки б книги листывал
И жизнь свою рассеивал.

Но это мимо минуло,
Как снег в ночное зеркало,
Была другая линия
Мне в жизни предначертана.

Я в почву влез кореньями,
В работу врос мозолями.
Мне те, кто знали Ленина,
Свихнуться не позволили.

Стою у террикона ли,
У мягкой ли у пахоты,
Скажу — и люди поняли
И души их распахнуты!

Дышу одним дыханием
Всех тружеников истинных,
Коротким замыканием
Рукопожатий искренних!

Женщины,
Сияя глазами,
Выходят с тазами.
Суббота!
В ней чистое, доброе что-то.
Мимо веников, мимо березовых,
Мимо мыл туалетных и розовых
Проплывают без тени обиды
Краснопресненские Артемиды,
Дорогомиловские Дианы,
Полногруды, пышны и румяны.
И подъемлется над тротуаром
Человеческий гимн: —
           С легким паром!

Чалит к дому кирпичпому тихо
Молодая ткачиха.
Не придумать такую Родену —
Шелестящую, нежно-рябую.
Я в шелка ее грубость одену,
В лучший хром ее робость обую.
Пусть она не Венера Милосская,
Не холодное изваяние,
Но зато человечески ласковая,
Обжигающая на расстоянии.
Видно, сердцем я вырос,
Когда мне открылось,
Что у каждого дома — мадонна,
У каждого сердца — заветная дверца,
Открой ее добрым ключом,
И ты облучишься лучом,
И станешь сильнее Атланта,
И грянешь всей мощью таланта.

Березы января белы,
В сугробах горбятся оседло.
Зима им снегу в подолы
Бросает пригоршнями щедро.

Как в горнице, светло вокруг,
В лес дятел почту носит на дом.
Засыпан снегом день разлук
И встречи лета с листопадом.

И где-то в глубине снегов
Вода поет под стать синице.
И снежно-громок хруст шагов,
И жарко пальцам в рукавице.

И стынет ясность января,
В глазах пестрит кора рябая,
И меж стволов бежит заря,
Румяная и молодая!

В купе по утрам вот уж скоро неделю
Влюбленная девушка песни поет.
Быть может, она, я в догадках робею,
При помощи песен меня узнает?

— Откуда вы? — не утерпел.
— Из Иркутска.
— А как вы в Иркутск?
— Он мой город родной.
Пою, потому что без песен мне грустно,
Что главная песня моя — не со мной.

Запела мою, что я выносил в поле,
Во ржи, где колосья склонялись к плечу,
Где я с перепелкою вечером спорил,
Что я не иду, как она, а лечу!

Так вот моя слава! Она не в курганах,
Не в тощих книжонках, не в пыльных томах,
Не в толстых и модных московских журналах,
Солидность которых еще не талант!

Спасибо, спасибо тебе, иркутянка,
Твой голос вселился в меня навсегда!
Я новую песню сложу спозаранку,
Такую, что ты в ней узнаешь себя!

Сняты фартуки, вымыты руки.
Время трапезы, хлеба, воды.
На колени взбираются внуки
Под широкий навес бороды.

— Милый дедушка, сказку бы, что ли…
— Про медведя с лисицей? — А то!
— Будет время, услышите в школе
От учителя — я не Барто!

Вот вам сказка: отец ваш в могиле,
Он фашистом убит у крыльца.
Только деда зачем-то забыли,
Пожалели, должно быть, свинца!

И молчанье в дому, и заминка,
И слезу утирает сноха.
А свекровь на печи, как лучинка,
Как разжожка, суха и плоха.

— Ничего! Как-нибудь подрастете!
Дед поднялся, топор на плечо,
И с порога, на полобороте:
— Не замай! Дать им хлеба еще!

Вот уж он подымает стропила,
Топором выбирает пазы.
А внучата идут по крапиве
В направленье июльской грозы!

Надбровье смотровое
Нахмурило броню.
Жара на поле боя
Железному коню!

Осколки бьют под ребра,
Стучат, как звезды, в люк.
На рычагах подробно
Надулись жилы рук.

А гусеницы стонут,
По гравию визжат.
В тиски, в железный омут
Танкист войной зажат.

В заслугах, в шлеме, в шрамах,
Чинен-перечинен,
Но свой железный замок
Не вправе бросить он.

Земля родная плачет
На пепелищах дня.
Зовет!.. А это значит:
Иди в огонь, броня!

Веди прямой, прицельный
По скопищам врага,
Мети свинец метельный
На вражьи города.

О, видели б троянцы
Кромешный этот ад!
Какие постояльцы
Святую землю злят!

В каких конях мы едем,
Чтобы ее спасти,
В какое пекло лезем
Врагу башку снести!

Чтобы рассвет дымился
Не в смотровую щель,
Чтоб спать танкист ложился
В домашнюю постель.

Храпят стальные кони,
Из башен бьют в упор,
Мы вражью силу кормим
Железною крупой.

Чисты глаза танкиста,
Как в роднике вода.
Бей, бей, кроши фашиста,
Все зло в нем, вся беда!

Достучаться,
Дозваться,
Дотронуться
До руки, до плеча,
До волос,
Чтоб до зорьки,
До самого солнца
Ни тебе, ни звезде
Не спалось!

Чтобы кровь
Твоя
Южная пела
И алела
3apeй на устах,
Чтобы сердце
По ветру летело
На моих голубых
Парусах!

Шли подсолнухи полем,
Держа золотые решета,
Подпирая друг друга
Зеленым плечом.
Их с утра
Собирал на собрание кто-то,
По графину стуча
Директивным лучом.