Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Хочешь, светлым ангелом взлечу
И зажгу на темном небе зарево,
К твоему упругому плечу
Крылышком притронусь осязаемо?

Хочешь, стану льдом средь бела дня
Возле Вереи иль возле Рузы?
Надевай коньки и режь меня,
Я стерплю во имя нашей дружбы!

Но в твоих глазах черным-черно,
Тут не жди помилованья частного.
Все, чего хочу, — исключено.
До свиданья, девушка! Будь счастлива!

Зима, как белая сирень,
Заполнила все селенье.
И снег по запаху сильней
И оглушительней сирени.

Он пахнет свежею мездрой
И свежевыпеченным хлебом.
Как хорошо его
Ноздрей
Попробовать под зимним небом.

Снег будто голубь на плече,
Он пахнет то полынью горькой,
То отдает арбузной коркой,—
В нем жизни больше, чем в луче.

Зима, как мельник, вся в муке,
Она как белая палата,
В ее старинном сундуке
Полно и серебра и злата.

И распален, и увлечен,
На старом вологодском рынке
Хожу, пытаю, что почем,
Пью молоко из теплой крынки.

Какая галерея лиц,
Какое пестрое собранье!
Как месяцы, из-за ресниц
Глядят глаза моих сограждан.

О Рафаэль! Иди сюда,
Есть образец красы и неги,
Не хуже твоего — да, да,
Пиши мадонну на телеге.

Она здорова, молода,
Подходит полнота, как тесто.
Ее косметика — вода,
Умылась — и краса на месте.

В телеге свежий клеверок,
Что ночью скошен на лужайке,
И окающий говорок,
И сильное лицо хозяйки.

Колеса все по ось в грязи,
Был путь — то в колею, то в лужу.
Хозяйка шутит: — На, грызи! —
И яблоко кидает мужу.

А муж татарин. Он давно
Освоился в чужой деревне.
Любовь заставила его
Причаливать к своей царевне.

Две силы, два тепла, две ржи,
Две молодых, две буйных крови.
А у хозяйки, как ножи,
Прямые, режущие брови.

От этой силищи земной
По высочайшему веленью,
Как белые грибы, стеной
Пойдут Иваны и Елены.

Россия! Твой румянец ал,
Он бьет нерасторжимым кругом,
И твой интернационал
Проверен и серпом и плугом!

Черные косы у Черного моря,
Черные брови у синей волны.
Что-то в характере очень прямое,
Руки, как вёшенский ветер, вольны.

Ты не для томных вздыханий и грусти,
Вся ты как грива коня-дончака.
Труса к себе никогда не подпустишь,
Если полюбишь, то смельчака.

Очи, как темный, немереный омут,
Всей глубиной о любви говорят.
Весла от рук твоих весело стонут,
Губы от губ твоих знойно горят.

Не принимаешь ты мелкой подачки:
Ужин, кино иль прогулка в такси.
Ты говоришь мне, что любят казачки
Напропалую, хоть солнце гаси!

Квелые, хворые все на курорте,
Каждый какое-то снадобье пьет.
Только в твоей бесшабашной аорте
Радость и сила степная поет.

Не тобой дорожка торена,
Я сама хожу по ней.
Меня в поле кличут — Зорина,
По фамилии моей.

Ты сказал, что много гордости,
Значит, так тому бывать.
Я еще на самом возрасте,
Далеко меня видать.

Я как звездочка над хатою,
Чуть темно — она зажглась.
Сто сватов меня посватают —
Так и знай, что всем отказ.

И тебе, с твоей сноровкою
Девкам головы кружить.
Рано быть мне со свекровкою,
Хорошо у мамы жить.

У отца родного весело, —
Любит, учит, бережет.
Не пойду я замуж — нечего
Караулить у ворот.

Коль свернуть — свернуть без промаха
Мне с девичьей колеи.
Вся свобода, вся черемуха,
Вся весна — еще мои!

Я не буду плакать, речка Якоть,
Если даже рыбы не поймаю.
Я нарву тогда душистых ягод,
Я тогда калины наломаю.

Не всегда должна ловиться рыба,
Иначе она переведется.
Детям-то чего ловить придется?
Скажут ли они тогда спасибо?

Речка Якоть, странница лесная,
Над тобой рябины, хмель, ольшаник,
Ты, безлюдной чащей протекая,
Никому на свете не мешаешь.

Вновь заброшу леску хорошо я,
Может, окунь схватит прямо с ходу.
А не схватит — горе небольшое,
Полюбуюсь с берега на воду,

На лесное тихое теченье,
На еловый лес чернобородый,
Для меня и то полно значенья,
Что сижу я здесь сам-друг с природой.

Валерьяны стоят, как царевны.
Лето на зиму мечет стога.
Да пребудут благословенны
Всероссийские наши луга!

С замечательным травостоем,
С кашкой розовой, с клеверком,
С землянично-медовым настоем
И спасительным ветерком.

Разгуделось пчелиное вече,
В бубны бьют, как шаманы, шмели.
На твои загорелые плечи
Прыгнул смелый кузнечик с земли.

Не пугайся! Он друг. Он не тронет.
И не вздумай его убивать!
Как стрекнет он с плеча в белый донник —
И скорее на скрипке играть.

Да на полное вдохновенье,
Без оглядок, на весь напор.
И заслушалось на мгновенье
Хлопотливое общество пчел.

Дождь напоил дубравы досыта,
Прошелся по долине луговой.
Трава какая! А какие росы-то!
Чуть ветку тронул — стал, как водяной!

Земля набухла. Дышит в черноземе
Бессмертная душа родных полей.
Пируют корни, как в богатом доме,
И кружат буйны головы стеблей.

Прислушайтесь! Звучит земля от встречи
Небесной влаги и земных травин.
И хочется весь мир поднять на плечи
И понести в распахнутость равнин!

И ты цветешь, чертополох!
И хочешь, чтобы были внуки.
Как страшен ты, и как ты плох,
Как безобразно колешь руки!

Не дам, не дам тебе расти
И засорять родную межу,
Я буду груб с тобой, прости,
Косой под самый корень срежу.

И высушу и разотру,
Я это знаю и умею,
И едкий прах твой на ветру
Без сожаления развею.

Где рос ты, посажу горох,
Стручков зеленых будет много,
Сгинь, сгинь с земли, чертополох,
И без тебя злодеев много!

Стоят в оврагах, как царевны,
Черемухи всея Руси.
А под Москвой, в моей деревне
Они особенной красы.

Они не ломаны, не гнуты
И не были ни в чьих руках.
Они, как девушки, обуты
И на высоких каблуках.

В изящных, нежных крепдешинах,
С несмелым оголеньем плеч,
Стоят черемухи в лощинах
И ждут счастливых майских встреч.