Валериан Бородаевский - Посох в цвету: Собрание стихотворений

Через грудь мою руки скрещаются,
Я вступаю на путь неизведанный, –
И ступени так томно качаются
Под пятой, землистому преданной.

От низин задымились туманы,
Голубые с алыми отливами.
Чей-то смех прозвенел так странно.
Белый образ под черными ивами.

Устоишь ли, воздушная лествица?
Отойдешь ли, чудо недостойному?
Серый зверь притаился у месяца.
В очи смотрит небесному Воину.

Отвращайте свечами страстными
Тучу белую, тяжелую градом.
Призывайте Господне имя:
Смилуйся, Пастырь, над стадом!

Синеалых молний изломы
Плещут крыльями, как гневные птицы.
Прогремят многотрубные громы,
Долу велят склониться.

И презрительно туча минует,
Взыскуя нив не заклятых,
Где сожгли уже свечку страстную
В темных, пугливых хатах.

Колючей молнией венчанное Чело
Точило кровь с высот… Печальный, тихий дождь
Багрил поля. Сквозь желоба несло
Рубинную струю. И мы взывали: «Вождь!
Божественная жертва! За тобой
Все потечем… Неизреченный час!
Покинем очаги и бледною толпой
Все устремимся на призывный глас!»

Пролился тихий дождь. И огненный закат
На клочьях сизых туч гневливо трепетал,
И сладкий свет надоблачных лампад
Блеснул – и ночь сошла… И каждый засыпал!
А поутру докучный, белый свет,
Как бич, сгонял к заботам и трудам.
И дню угасшему мы говорили: «Нет!
Ты был ли там? Нет! Как верить облакам?»

Горькая складка скривила уста.
Кровь пролилась на ланиты.
– «Если Ты – Бог, сойди со креста!
С нами вместе сойди Ты»…

Мертвенно тело на древе, – в ночи
Руки так бледны, так хилы.
Слабо у Лика струятся лучи;
Тлея, мерцают, унылы.

– «Ветру ли славу Твою унести?
Ночь ли украдет победу?
Вместе по крестному шли мы пути,
Ты не поможешь соседу?

Или погибнем, пройдем без следа?
Будут злодейства – забыты?
Если Ты – Бог, сойди со креста!
С нами вместе сойди Ты!»

Ты, да ветер, да арфа эолова
На столбе, в голубой вышине.
Тяжко дремлется… Мало веселого!
Как в горячечном пышет огне

Изнемогшая степь. Трескотание
Замирает усталых цикад.
И растет, искушая, стенание,
Оловянные петли звенят…

Через степь, через степь дымносерую
Преклоняется нудный быльняк…
Нынче горестно в Господа верую:
Нынче Бог – будто тот же бедняк.

На крыльце прикорнул Он у хижины,
Загляделся в бесплодную степь…
И, к Предвечному странно приближены,
Все влекут бесконечную цепь:

Ты, да ветер, да арфа эолова…
Ах, уснуть бы, уснуть… Не могу!
Затомила коробка из олова:
Топором бы хватил по столбу!

Плесень по сводам, осклизлые стены.
И рудокоп, ночью и днем,
С чахлым огнем.
Вянущим, тающим, – в долгие смены
Медленным мерно стучит молотком…

Кони понурые вдоль галереи
Гулко катят груды камней.
Окрики: гей!
Плавно дрожат седоватые шеи,
Вислые губы темничных коней.

Словно над гробом, поют молотками…
Слышишь удар? То динамит
Скалы громит.
Цепи тележек бегут за конями.
Снова и снова гремит и гремит.

Мнится, рассядет утроба земная.
Дух заняло… В глубях земли –
В желтой пыли –
Скорбные тени, огнями качая,
Движутся, движутся. Мимо. Прошли…

Зародыши людей! примите мой привет,
Бессмертные в спирту, меж кукол восковых,
Желудком пьяницы (что тоже много лет
Черпал бессмертие из чарок огневых) –

И слепком гнусных язв, карающих порок!..
Зародыши людей! я знаю: ваша пыль
Мрачит лазурный день, и сточных труб поток
Подземной Летой мчит неявленную быль…

Миры планетные, безумною пятой
Низринутые в мрак и хаос сил слепых!
Здесь, рядом с женщиной, сообщницей больной,
Я вас приветствую меж кукол восковых.

Сон молн и йный духовидца
Жаждет выявиться миру.
О, безмысленные лица!
О, разумные колеса!

Ткут червонную порфиру.
Серо-бледны, смотрят косо.
И под гул я строю лиру…
За ударом мчатся нити.

И на лицах нет вопроса,
И не скажут об обиде.
И зубчатые колеса
Поцелуев вязких ищут.

На железный бег смотрите!
Челноки, как бесы, рыщут.
Напевая дикой прыти,
Свиристит стальная птица.

Рычаги, качаясь, свищут.
Реют крылья духовидца.

Художник, женщина и солнце! Вам дано
Родить… Вы матери, о Трое!
Художник, кисть твоя! Вот солнце золотое,
Освободясь от туч, ударило в окно.
Покров упал. Сияньем залита,
Нагая плоть безгрешна, как мечта.

Вглядись во мрак, печальный богомаз.
Кто здесь с тобой средь кельи омертвелой?
Бросай же камнем в этот призрак белый!
Но ты в смятеньи… – не отводишь глаз
И руки тянешь к ней – и только лишь
«Будь проклята» молитвенно гласишь.

Зову тебя в воды хрустальные,
К безгрешным объятьям маню.
Засмотрятся ивы печальные
На белую тайну твою.

Ты в брызгах идешь, окропленная,
И ты высока под луной,
Навстречу любви устремленная,
Подхвачена синей волной.

Плывем мы, как духи бесплотные.
И ты далека в глубине.
Гляди – огонечки болотные
Кивают нам, будто во сне.

И ластились руки воздушные…
И был неподкупен хрусталь…
А страсти, как дети послушные,
Глубоко таили печаль.

Явлен знак. На персях напишу я:
– Ты моя. Не быть тебе с другим. –
И запястьем окружу десную,
Пламенеющим, тройным.

Кандалы любви, свяжите ноги,
Чтоб измене жало разрубить.
И ключами зазвоню я, строгий, –
У темницы любо мне бродить.

Ты жива ли, умерла ль, не знаю.
Стой ли то, иль капля с потолка?
Цепь ключей к губам я прижимаю,
Грудь сжигает сладкая тоска…