Михаил Штих - Зарытый в глушь немых годин: Стихотворения 1917-1922 гг.

В романе Пастернака «Доктор Живаго» главный герой, как известно, – профессиональный врач и поэт-любитель. При этом поэт он гениальный, и именно стихи Живаго остаются после его кончины несомненным залогом бессмертия. Пастернак намеренно отказал своему герою в звании «профессионального поэта». Только оставаясь полностью свободным от ограничений, накладываемых писательским долгом, призванием, требованиями времени, настроением общества, можно, по мнению Пастернака, сохранить качество подлинного художника – чуткую восприимчивость к миру. Поэзия дилетанта М. Штиха – это «греческая губка в присосках», открыто и непосредственно вбирающая в себя жизненные впечатления молодого талантливого автора. Остается лишь пожалеть, что он так рано отказался от продолжения своего поэтического поприща.

Михаил Львович Штих (11 [23] августа 1898 – 9 декабря 1980) был третьим, последним ребенком в семье московского врача-отоларинголога Льва Семеновича Штиха и его жены Берты Соломоновны, урожденной Залмановой. Рос, как растут поздние дети в больших дружных семьях (в год его поступления в гимназию средний, Александр, как раз закончил ее с золотой медалью).

Штихи «семейно» приятельствовали с Пастернаками. Лев Семенович лечил четверых детей Леонида Осиповича и Розалии Исидоровны Пастернак, но часто встречались и по более приятным поводам, чему остались материальные свидетельства – фотографии и рисунки: елки, застолья, семейные торжества. На них среди прочих запечатлены задушевные друзья-одногодки Боря и Шура – гимназисты и Миша – смешной щекастый карапуз, восемь лет разницы.

У Александра Штиха и Бориса Пастернака детское знакомство переросло в крепкую юношескую дружбу. Они вместе взрослели, постигали мир, делились открытиями. Встречались практически ежедневно, ненадолго расставаясь – писали друг другу письма. Они практически одновременно начали сочинять стихи.

Миша в 1908 успешно сдал вступительные экзамены в 4-ю московскую гимназию, но не поступил – не прошел по трехпроцентной норме, установленной для лиц иудейского вероисповедания. Через год, после повторной сдачи экзаменов, он всё же стал гимназистом. Получение образования рассматривалось в их среде непременной обязанностью перед семьей: университетский диплом был одним из немногих документов, дававших право жить в столице, за пределами черты оседлости.

Как и старшие дети в семье, Миша рано начал учиться музыке, но, в отличие от Анны и Александра, игравших на пианино, его (по собственным словам) «потянуло к скрипке». В гимназии учился прекрасно, однако всё же немного уступил старшему брату – окончил с серебряной медалью.

Неверующие в обычном понимании этого слова, к искусству Штихи относились с истинно религиозным поклонением, моральные нормы, которыми руководствовались в повседневной жизни, черпали из художественной литературы (не худший, если разобраться, источник). Искусству в семье служили и поклонялись. Старшая дочь, Анна, стала профессиональной пианисткой, Александр, окончивший в 1914 экономический факультет Московского университета, учился живописи и готовился к карьере профессионального поэта (в 1916 году издал книгу стихов). Его круг общения в это время – близкие к Борису Пастернаку молодые литераторы: Вадим Шершеневич, Самуил Фейнберг, Борис Кушнер, Сергей Бобров, сын Льва Шестова – Сергей Листопад, Константин Локс, Сергей Дурылин и другие. Миша, допущенный в компанию старших, поэзию тоже любил страстно и уже в гимназии знал наизусть огромное количество стихов. Учась в старших классах, побывал за границей – совершил паломничество по великим европейским музеям. Главным же для себя считал музыку и собирался стать скрипачом.

Однако жизнь сложилась иначе.

Закончив гимназию в 1917, Михаил провел лето на Волге, в Романове-Борисоглебске (в советское время – Тутаев), где в конторе Романовской мануфактуры работал его старший брат. Вероятно, впечатления того лета и осени были слишком сильными и серьезными в жизни 19-летнего юноши, требовали какого-то особого выражения. Они вылились в стихи. В отличие от старшего брата, официально состоявшего в союзе поэтов, Михаил, скорее всего, не предназначал свои поэтические опыты для публикации. По его стихотворениям можно прочитать историю души, это своего рода поэтический дневник.

В 1918 году Михаил Штих поступил в Московский университет на медицинский факультет, а в 1919 бросил его и стал студентом консерватории. Одновременно он пошел на службу – делопроизводителем 2-го разряда в один из отделов Наркомздрава. Вероятно, с работой ему помог дядя, брат матери, известный врач Абрам Соломонович Залманов, занимавший в то время пост одного из заместителей наркома здравоохранения. И когда летом 1919 года Залманова командировали в Крым для реализации ленинского декрета «О лечебных местностях общегосударственного значения», он взял с собой племянника в качестве секретаря – поработать в период летних каникул. Однако превратности гражданской войны сильно затянули командировку: Крым перешел в руки белых. Единственным документом, подтверждавшим личность Залманова, был мандат, собственноручно выписанный Лениным на бланке Совета Народных Комиссаров. Нечего было и думать о том, чтобы перебираться с ним через линию фронта. Дядя и племянник остались в Крыму, переезжая с места на место, их крымская одиссея закончилась лишь зимой 1920–21 гг.

Там, в Крыму Михаил Штих пережил большую, но недолгую любовь к девушке по имени Соня Мейльман, которая вместе с родителями покидала Россию. Крымские стихи этого периода составляют половину поэтического наследия М. Л. Штиха. В них – любовь, разлука и фоном – война, прекрасный Крым и корабли, уносящие людей на чужбину. Восемь из тридцати пяти стихотворений напрямую посвящены «С», в большинстве обозначена география скитаний: Судак, Алупка, Ялта, Тифлис. В Грузии тогда была меньшевистская республика, и дядя с племянником пытались перебраться домой оттуда – безуспешно. Вернулись они только после того, как Крым вновь взяли красные. Причем дядя поехал поездом, а племянник выбрал более романтический путь и поплыл на парусно-моторной шхуне «Риск». Разыгравшийся шторм порвал паруса, запустить машину моряки не смогли (стихотворение «Шторм»). Бурю удалось пережить, но после ее окончания шхуна оказалась посреди моря «без руля и без ветрил». Злоключения на этом не кончились, путешествия в эпоху гражданской войны по России описаны многими, предприятие это было рискованным в любом случае. Михаил Штих переболел двусторонним воспалением легких и вернулся домой лишь через три месяца, исхудавший, грязный и завшивленный. Все эти три месяца близким ничего не было о нем известно.