Тед Хьюз - Стихотворения

Жила-была скрытая усмешка.
Искала постоянное жильё. И примеряла лица
В моменты забытья: лицо допустим женщины
Пытающейся вытолкнуть ребёнка между ног
Но это выражение держалось так недолго и лицо
Мужчины который так увлёкся
Летающим железом в миг
Автомобильной катастрофы что вовсе позабыл
И думать о лице но это оказалось ещё короче и лицо
Пулемётчика стреляющего короткими очередями и
Лицо верхолаза за секунду
До удара о мостовую и лица
Двух любовников в мгновения
Когда они зашли так далеко друг в друга что начисто
Забыли друг про друга то что нужно
Но и они не удержались.

Тогда усмешка примерила лицо
Кого-то погружённого в рыдания
Лицо убийцы и жуткие моменты
Того кто рушит всё вокруг себя
Что только смог достать и сокрушить
Пока не вышел за границы тела.

Примерила лицо
Предвкушающего на электрическом стуле блаженство
Вечной смерти но оно оказалось чересчур расслабленным.

Усмешка
В замешательстве вернулась
Обратно в череп.

"Итак, — сказал Ворон, — с чего начнём?"
Бог, утомлённый Творением, храпел.
"Куда, — сказал Ворон, — куда сначала?"
Плечо Бога высилось горой, на ней сидел Ворон.
"Вставай, — сказал Ворон, — обсудим положение".
Бог лежал, разинув рот, огромной тушей.

Ворон откусил кусочек и проглотил.

"Откроется ли тайна сия к усвоению
При слушании за гранью понимания?"

(Это была первая шутка.)

Но он и впрямь вдруг ощутил себя куда сильнее.

Ворон-иерофант затосковал, непроницаем.

Полупросветлён. Безмолвен.

(Шокирован.)

Он видит, что всё во Вселенной —
Ряд чисел, мчащихся наперегонки к ответу.
С горячечной радостью, ловко балансируя,
Он седлает ряды скачущих. Он творит тишину.
Он замораживает пустоту,
Обращает творение вспять во всём космосе,
Затем распускает числа. Падают огромные камни.
Легчайшим дыханием
Он плавит головоногих и вылавливает сырые числа
Из их ошмётков. Численным пинцетом
Он вынимает липкое сердце из неслышно пищащей клетки —
Что-то слышит. Он оборачивается —
Обтекающий нечистотами демон ухмыляется ему в дверном проёме.
Затем исчезает. Он сосредоточивается —
Ножом из чисел
Режет сердце пополам. Он дрожит —
И смотрит вверх. Демон с плоским лицом улитки
Или акулы ухмыляется ему
Через окно. Затем исчезает. Сконфужен,
Потрясён, он собирает внимание в точку —
Находя в ядрышке сердца гнездо чисел.
Сердце его стучит, рука его дрожит.
Что-то хватает его за руку. Он оборачивается. Птичья голова,
Лысая, с футбольный мяч, с глазами ящерки, на двух дрожащих птичьих лапках,
Каркает на него во всё горло,
Цепляясь за ковёр копытцами ног,
Угрожая. Он поднимает стул — страх его поднимает —
Он лупит покрытый скорлупой предмет до кровавой каши,
До месива, топчет пузырящуюся массу.
Акулье лицо вопит в дверях,
Скаля клыки. Снова стул —
Расколов лицо, он разбивает стул вдребезги,
Тот корчится в неразрушимом ужасе
И затихает. Теперь с пронзительным воплем
Предмет вчетверо больше прочих —
Безглазый пузатый клубок волос на крабьих ножках —
Вцепляется клешнями в его лицо,
Пузо его отверзается — жуткая печь с клыками,
И когти когтят его, пытаясь подтащить поближе.
Он хватает из настенных ножен меч —
Церемониальное японское оружие —
И прорубает путь сквозь чащу, сечёт
Порубленные части, и противник капитулирует.
Он стоит по колени в крови и рассекает
Валяющееся тело, разделяет его
Сверху вниз, вырезает кишки —
Отступает от кровавой лужи. Очухивается —

Роняет меч и убегает с перекошенным лицом из дома,
Где лежат в крови его жена и дети.

Приходили известия о слове.
Ворон видел, как оно убивает людей. Ел с аппетитом.
Видел, как оно крушит
Города в щебёнку. Аппетит не испортился.
Видел, как экскременты слова отравляют море.
Начал приглядываться.
Видел, как дыхание слова сжигает государства
В пепел.
Полетел посмотреть.

Слово сиротливо сочилось: сплошной рот,
Ни глаз, ни ушей.
Он видел, как оно сосало города,
Словно соски свиньи,
Выпивая из них людей,
Пока не сглотнуло всех,
Пока все не переварились в слове.

Прожорливое слово огромными губами
Гигантской миноги схватило земную округлость —
И принялось сосать.

Но силы его таяли.
Оно могло переваривать только людей.
Сжималось, морщилось, слабело,
Уплотняясь
Усыхающим грибом.
И вот — мелеющее солёное озеро.
Прошла его эпоха.
Всё, что осталось — сверкающая костями
Земного племени хрупкая пустыня,

Где бродит в размышленьях Ворон.

Слова пришли страховать его жизнь —
Ворон прикинулся мёртвым.
Слова принесли призывные повестки —
Ворон прикинулся психом.
Слова принесли пустые чеки —
Ворон стал рисовать на них Минни Маус.
Слова принесли лампу Аладдина —
Ворон продал её и купил пирог.
Слова выстроились рядом вагин —
Он позвал друзей.
Слова предстали сморщенными вагинами, играющими Генделя —
Он сдал их в музей.
Слова прикатили бочки вина —
Он дал ему скиснуть и замариновал им лук.

Ворон свистнул.

Слова атаковали его шипящей бомбой —
Он не слушал.
Слова окружили и наводнили его придыхательными —
Он клевал носом.
Слова вторглись партизанскими губными —
Ворон щёлкнул клювом, почесался.
Слова затопили его массами согласных —
Ворон глотнул воды и возблагодарил небо.

Слова вдруг испугались и сбежали,
Укрывшись в череп мёртвого шута
И захватив с собой весь мир —

Но мир и не заметил.

Ворон зевнул — давным-давно
Он выклевал весь этот череп начисто.

Ворон понял, что Бог его любит —
Иначе он бы свалился замертво.
Итак, доказано.
Ворон восхищённо прислушался к биению своего сердца.

И понял, что Бог говорит через Ворона —
Само существование суть Его откровение.

Но что
Любит камни и говорит через камни?
Они ведь вроде тоже существуют.
И что говорит через странное молчание
После того, как затихло бряцанье когтей?

И что любит катышки,
Вываливающиеся из подвешенных мумифицированных воронов?
Что говорит через молчание свинца?