Саша Соколов - Газибо

итого,
доложено как положено, капитан мой,
и с подлинным и с подлунным все совершенно искренно,
только сквозит впечатление, что в объявленной вами точке
есть некое, я бы сказал, запятайство

вы правы, полковник,
история данной дамы закончена не вполне,
да не посмолить ли,
боснийские, не премину, дым что лекари прописали,
так слушайте:
где-то все в тех же числах наш сводный полукавалерийский оркестр
получил приказ перейти на стеганое и отойти на другие позиции,
мы немедленно зачехлились и выступили британским маневром:
ни с кем не простясь,
а поскольку почтовые части, простите за кводлибет,
частью были уже разбиты, а частью расформированны,
я затем не имел о ней никаких известий

и тем не менее мне регулярно снится,
что то же, что стало с той несчастливой вдовою, случилось с моей:
вышло, якобы, так, что она до того огорчилась невзгодами,
что обернулась реальной мухой,
и муха эта, считайте — моя вдова,
по причине всечасных баталий не навещаемая вашим покорным уж много лет,
прилетает в отдел пособий и, будто кому-то в пику,
на стеклах ламп, стеклах окон, на линзах очков человеческих
все какую-то сарабанду пляшет

и что любопытно:
что первый раз то видение было мне накануне нашего злополучного рейда:
вещий, по трезвому разуменью, сон,
но тогда он представился мне не более, чем химеризмом,
ведь кроме, как говорится, записи в книге венчаний,
нас с нею связывала взаимность такого свойства,
что было бы просто смешно подумать, что что-то там
может нас по-настоящему разлучить, в смысле, надолго,
а уж навсегда и совсем курьезно

и все ж таки из-за этой мухи,
из-за ее непотребной пляски
мне сделалось за жену и за нашу с ней будущность страшно не по себе:
я проснулся, хотел успокоиться экзерсисами:
не сбылось:
гварнери мой явственно не в духах, не строит:
должно быть, денщик говорит, от сырости,
местность-то, дескать, во мгле вся

признаться, я не сторонник поздних гуляний, тем более кавалькад,
ну их, право,
в конце концов ночью, даже на самой потешной войне, лучше спать, чем куражиться,
только что ж мне при этакой-то бессоннице
и во избежание пущей скорби тут было делать, как не будить дударей:
други, ангелы,
отчего бы нам этой тусклой порой не проехать верхами вдоль укреплений противника
и концертом щемящей музыки оного не умилить,
и:
марш-марш заливными некошенными,
марш-марш

и покуда, наяривая радецкого, копытили долом,
все обстояло тре бьен ,
но едва поскакали увалами и заиграли на память элизе,
подумать, той самой элизе, чья галльская бабка
сначала была приятельницей лакайля, потом клеро,
а после и молодому лаланду голову задурила,
что говорить, неровно дышала мамзель к звездочетам,
так значит, едва заиграли элизе,
туман исчез,
и ночь получилась такая лунная,
словно шопеновский си-минорный нахтштюк ,
опус, если не ошибаюсь, двадцать какой-то,
и кончено:
нас обнаружили и:
шрапнелью, шрапнелью,
причем беспощадно, бесцеремонно,
вы помните, старина фагот, нашу нелепую гибель

йаволь , капитан,
только что есть нелепость в сравнении с музыкантской бравостью,
каковую мы несомненно явили,
мы все, начиная с вас и отсчитывая от той минуты,
когда, гарцуя перед штабной палаткой, вы задушевно воззвали к нам: шестикрылые, порысили с богом,
и первый же порысили, трубя

и, трубя,
мы порысили вослед,
мы рысили и мелодировали во имя отчизны,
за более благородные времена и изящные нравы,
и все это оказалось настолько доблестно,
что, пожалуй, почти не жаль,
что и вас, и нас
паче всякого чаяния
эдак изрешетило

увы, господа,
смерть на линии иногда неприглядна,
но я обязан напомнить, что войны наши,
что б там ни бубнили штафирки от бухгалтерии, истинно справедливы,
а главное, обустроены столь гуманно, что, пав,
мы, как словно бы некие фениксы, возрождаемся к вита нуова ,
для новых битв

к примеру, после этого казуса со шрапнелью
мне сызнова снился тот несуразный сон,
и, ища убежать уныния,
я поспешно очнулся, стремительно оценил обстановку и тут же отдал приказ:
с якорей сниматься,
курс — внешний рейд,
галион неприятеля к абордажу принудить

однако едва мы оставили гавань,
канальи открыли шквальный огонь,
и разрывом снаряда нам сразу снесло капитанский мостик,
а лично меня, капитана отнюдь не третьего ранга,
а если без лишней скромности, то к тому моменту
давно уже никакого не капитана, а самого настоящего адмирала,
меня подкинуло в птичью высь и всего при этом
не то чтобы расчленило:
меня разъяло на мелкие дребезги, на микробы,
точней, не всего, а по большей части,
всего за вычетом головы:
та,
я видел это каким-то сторонним зрением,
та,
дико моргая и морщась, верно, от боли,
та покатилась по полубаку и выпала, бедолага, за борт:
ну не конфуз ли

и снова мне то видение:
будто вдова моя, моя муха-мухер , крылья в мерзкую крапину,
все на стеклах того ли отдела пособий то сарабанду, то тарантеллу танцует,
а что ж арифметик,
а арифметику хоть бы что,
ибо что ему, в сущности, если начистоту:
счеты — в руки,
и вот уже это не счеты, а род маракас,
и асса, слышится, асса, ай-да-нэ-нэ,
потому что, как точно подмечено где-то у лаперуза,
морские цыганы, которых иные народы в запальчивости
зовут флибустьерами и арифметиками фортуны,
народ плясовой да ласковый, да сердечный,
и бубны сердца их суть, чистые бубны,
когда не червы

это подмечено у него в записках на запасном фор-бом-брамселе ,
что стоят на столе арифметика обок с гроссбухом
и руководством как стать настоящим учетчиком ,
где говорится, что стать настоящим учетчиком может лишь тот,
кто, учитывая существа и вещи,
их тщательно перечисляет

пауза

голосами людей, тонко чувствующих красоту момента:
смотрите,
конец цитаты совпал с окончанием темноты,
забрезжило,
быстро светает,
и параллельно становится ясно, что об искусстве
и об изящном вообще
уж сказано совершенно довольно,
во всяком случае тут, в нашем гулком многоголосом саду,
в этом изысканно обветшалом газибо

позвольте ж откланяться,
как восклицают за одером, чешч ,
погодите, вы разве и к нам захаживали, пан матафий,
бродил, ваша милость, бродил, заодно и мову освоил,
звучите просто перфектно, усердие, полагаю, имеете, увлечены,
хоть, казалось бы, что вам, вольному левантийцу, в абракадабре нашей славянской,
а как же, сударь,
желаешь скитаться по-человечески,
чтобы заботу и уваженье тебе оказывали, знай языки:
безъязыкому в горнице не постелят