Гафур Гулям - Стихотворения и поэмы

Сказал с усмешкой ласковой: «Ну как?
Не будь письма, ты б не пришел в кишлак?
Работы, говоришь, невпроворот?
А здесь у нас забот не полон рот?»
Потом мы с ним пошли в руке рука
в колхозный клуб, что в центре кишлака.
Там был детишек целый караван.
«Они здесь временно, — сказал Кукан, —
мы строим для колхозных малышат
отдельные и ясли и детсад».
Тут к нам девчушка-крошка подошла,
за шею Куканджана обняла.
Туга, кругла, как золотой ранет.
Глазенки черные, чернее нет.
Кукан сказал ей: «Дядя — в гости к нам.
Знакомься, дочка, говори салам».
Как славно было на нее смотреть!
Свет глаз моих, как шелковая сеть,
окутал нежно с головы до ног
чудесный этот молодой росток.

Затем, когда мы вышли, Куканджан
вернулся вновь на полевой хирман.
А я, поотдохнув, решил пока
взглянуть на новый облик кишлака.
Да, много сделал Ленинский колхоз,
как в сказке, он три эти года рос!
На каменистых землях, на буграх
построил новый мир. Какой размах!..

Корыстный мир бесстыден и нелеп.
Где честные дела, там честный хлеб.
Вот цифры урожаев на щите —
свидетельство о сбывшейся мечте.
Сто, полтораста, двести шестьдесят…
Три года роста — доблести парад.
Да, тут умно организован труд.
Тут нету зря потраченных минут.
И здесь не на пуды, — на тонны счет.
Вот он, свободный труд, свободный взлет!

Но дальше, дальше!.. Новый скотный двор.
Стоят быки — красавцы на подбор…
Крутые лбы, прищур багровых глаз.
Породисты, надменны. Экстракласс!
А вот — крольчатник. Ух ты, сколько их —
молочно-белых, серо-голубых…
Но тут меня окликнули: «Салам!
Кукана видели? Надолго к нам?»
Я посмотрел — Халпош, его жена.
Но изменилась как! Бойка, полна.
На свадьбе, помню, стебельку под стать,
сидит, молчит, не смеет глаз поднять.
Теперь не то. Сказала тотчас мне
что трудится в колхозной ашхане,
что на обед Кукан придет домой
и будет очень рад поесть со мной.
«Прошу, не опоздайте!» — и ушла,
сославшись на служебные дела.
Я дальше зашагал. Увидел склад.
Мешки тугие, полные лежат.
Пшеница. Золотистое зерно.
Тут закурить мне захотелось, но,
случайным взглядом по стене скользя,
прочел я надпись: «Здесь курить нельзя!»

Какие жители, таков кишлак.
Над сельсоветом вьется алый флаг.
Дома, как будто вышли на парад,
белым-белы вдоль улицы стоят.
Легенды блекнут, легендарна быль.
Здесь высились бугры, вихрилась пыль.
Но честного труда обильный пот
недаром пролил доблестный народ.
Тут каждый занят хлопком, стар и мал.
Для всех он тут заботой главной стал.
Ударничество здесь впиталось в кровь.
Здесь труд надежен и крепка любовь.
Кто скажет, что в колхозе этом есть
пятнающие трудовую честь,
летящие, как тля, из края в край,
чтоб ухватить побольше каравай?
Таких здесь нету! Здесь, гордясь трудом,
не покидают свой родимый дом.
Здесь на большое дело сплочены
не только для себя — для всей страны.
Спадает зной. Добреет, блекнет день.
Литого солнца золотой кетмень
всё ниже, всё краснее — и пропал.
Пылает горизонт, прозрачно ал.
Снежок луны украсил небосвод.
Гудит карнай, крестьян домой зовет.
И вот они идут, богатыри.
Их лица в алых отблесках зари.
Глаза ясны, задорно-звонок смех.
Тут все за одного, один за всех.
Им не нужны молитвы и мечеть.
Идут, поют… Давайте с ними петь.
«В пышных россыпях белого золота,
веселитесь и радуйтесь молодо.
Шире площадь хлопковых плантаций,
зерновые пускай потеснятся.
Вместо ветхих училищ-развалин
строим сотни просторных читален.
Вместе в поле мы, вместе за партами.
Нас ведет большевистская партия!»

Куда их путь? Дневной закончен труд.
Они сейчас в столовую идут.
Им хорошо. Смеясь, острот клинки
умело скрещивают остряки.
Да, о былом никто здесь не скорбит.
Культурно дело их, культурен быт.
Пришли, умылись. Тут царит Халпош.
К ней в ашхану неряхой не войдешь.
Заманчиво кипит-бурлит котел,
свежи скатерки, чисто вымыт пол.
Присели, распустили пояса.
С едой покончили за полчаса.
Тут встал один, вниманья попросил,
на общее собранье пригласил.
Сказал: «Вопрос ответственный, друзья,
откладывать его никак нельзя».
И все собрались в красной чайхане.
Пришел и я со всеми наравне.

Про всё, что было там, от «а» до «я»
рассказывать сейчас не буду я.
Вопрос был в том, кого из этих мест
отправить в город на колхозный съезд, —
кто, эту честь большую заслужив,
доложит, как работал коллектив.
Что говорить, нешуточный вопрос!
Приходится задуматься всерьез.
А рапорт наш? Каким он должен быть?
Тут встал Кукан и начал говорить.
И что же? Признаюсь, его доклад
легко и просто дал мне шах и мат.
«Вот, — думал я, — как нужно тему знать,
чтоб легковесных строк не сочинять!»
И все, кто был тут, согласились с ним:
«Пусть рапорт будет именно таким!»
Видны в нем и сегодня и вчера,
он яркий уголь общего костра.
Но к делу, к делу! Хватит общих слов.
Доклад Кукана в целом был таков:

Да, вот как вырос он — Кукан-батрак!
А были дни — боялся сделать шаг.
Всего три года минуло с тех пор,
как шел он разуму наперекор —
поверив, что колхоз — источник бед,
трусливо упирался: «нет» и «нет».
Всё то, что врали бай, торгаш, имам,
как жемчуга, подвешивал к ушам.
И все-таки — смотри — сумел батрак
покончить с нищетой, рассеять мрак!
Раскован разум, чист и прост язык…
Какого мудреца он ученик?!.
Не скрою, этот строй звенящих строк —
взволнованной души моей восторг.
Диктует их горячая любовь.
Все наши перемены, наша новь
не только в том, что сыты кишлаки,
что новых фабрик множатся гудки,
что ныне пашет землю не соха,
а мощные стальные лемеха.
Еще важней воздвигли зданье мы.
Расширили свое сознанье мы.
В бесклассовый, отрадно новый век
войдет свободный новый человек.