Роберт Рождественский - 210 шагов

И наткнулся
      на пулю.
Большую и твердую,
как стена…
Вздрогнул он,
       будто от зимнего ветра.
Падал он медленно,
          как нараспев.
Падал он долго…
Упал он
    мгновенно.
Он даже выстрелить
не успел!
И для него наступила
           сплошная
и бесконечная тишина…

Чем этот бой завершился –
не знаю.
Знаю,
   чем кончилась
          эта война!..

Ждет он меня
за чертой неизбежной.
Он мне мерещится
         ночью и днем –
худенький мальчик,
всего-то успевший
встать
   под огнем
и шагнуть
     под огнем!..

…А над домом тучи
кружат-ворожат.
Под землей цветущей
павшие
лежат.
Дождь
    идет над полем,
родную землю
       поит…
Мы про них
не вспомним, –
и про нас
не вспомнят!
Не вспомнят
      ни разу.
Никто и
никогда.
Бежит
   по оврагу
мутная вода…
Вот и дождь
      кончился.
Радуга
как полымя…
А ведь очень
хочется,
чтоб и про нас
       помнили!

Нас у Москвы –
       очень много…

Как по привычной канве,
неудержимо
и строго
утро идет
     по Москве.
За ночь
    мосты остыли,
съежились
      тополя.
Дымчата и пустынна
набережная
Кремля.
Башни
    порозовели.
Сразу же стала видна
тихих
   тянь-шаньских елей
ранняя седина…

Рядом,
задумавшись тяжко, –
и далеки,
и близки, –
высятся
    многоэтажки,
лепятся
    особняки.
В городе –
сотни дорог,
вечность
     в себе
        таящих.
Город –
всегда диалог
прошлого
     с настоящим.
Есть в нем и детство,
          и зрелость.
Есть и лицо,
и нутро…

Двинулся
    первый троллейбус,
и задышало метро…
Вот,
добежав,
     дотикав,
пробуя голос свой,
полмиллиона будильников
грянули
над Москвой!
Благовест наш
       небогатый,
утренний наш
       набат…
Вот
проснулась Таганка,
потягивается
       Арбат.
Кузнецкий
рекламы тушит.
Зарядье
    блестит росой.
Фыркает Пресня
        под душем!
Останкино
шпарит
трусцой!..

К определенному сроку
по мановенью
       руки
плюхаются на сковородку
солнечные
      желтки!..
Пьет чай
    Ордынка и Сетунь…
И снова, идя на рожон,
мужья
забором газетным
отгородились
       от жен!..
Встанут не раньше, не позже,
жажду свою
      утолив…
Будто гигантский
поршень,
в доме
работает лифт!..
Встретит всех
       у порога
запах
умытой листвы…

Нас у Москвы очень много,
много нас у Москвы!
Мы
  со столицей на равных,
мы для нее – свои!
В креслах
     башенных кранов
и на постах ГАИ.
В гордых
     концертных залах,
в шахтах
и облаках.
На производстве –
         в самых
невероятных
цехах!
Мы
этот город
ставим!
Славу его
     творим.
Памятью
обрастаем.
С космосом
      говорим.
В каждую мелочь
        вникаем.
Все измеряем
трудом…

Может быть,
      не о каждом
люди
вспомнят потом.
Может,
не всем воздастся…

Сгорбившись
      от потерь,
мы создаем
Государство
неравнодушных
        людей!
Долгою будет
дорога.
Крупною будет
цена…

Нас у Москвы
       очень много.
А Москва у нас –
одна.

Мы –
  жители Земли –
          богатыри.
Бессменно
от зари и до зари,
зимой и летом,
в полднях и в ночах
мы тащим тяжесть
         на своих плечах…
Несем мы груз
промчавшихся годов,
пустых надежд
        и долгих холодов,
отметины
     от чьих-то губ
            и рук,
нелепых ссор,
бессмысленных разлук,
случайных дружб
и неслучайных встреч.
Все это так,
да не об этом
       речь!
Привычный груз
        не весит ничего…

Но,
не считая этого всего,
любой из нас
несет пятнадцать тонн!..

Наверно,
    вы не знаете о том?
Наверно,
    вам приятно жить в тепле?..

А между тем
на маленькой
       Земле
накоплено
так много
      разных бомб,
что, сколько их,
не знает даже бог!..

Пока что эти бомбы
          мирно спят.
И может,
     было б незачем опять
о бомбах
вспоминать и говорить…
Но если только
        взять
            и разделить
взрывчатку,
запрессованную в них,
на всех людей –
        здоровых и больных,
слепых и зрячих,
старцев и юнцов,
на гениев,
     трудяг
        и подлецов,
на всех – без исключения –
             людей
в их первый день
и в их последний день,
живущих
     в прокопченных городах,
копающихся
      в собственных садах,
на всех людей! –
и посчитать потом,
на каждом будет
        по пятнадцать тонн!

Живем мы.
И несет любой из нас
пятнадцать тонн взрывчатки.
Про запас…

Светло смеется женщина в гостях.
Грустит в холодном доме
            холостяк.
Рыбак
    по речке спиннингом стегнул.
Матрос
    за стойкой кабака
        уснул.
Пилот мурлычет
        в небе голубом.
Пятнадцать тонн на каждом!
На любом!..
Плисецкая
      танцует вечный
              вальс.
Богатыри!
Я уважаю
вас…

Охотник
    пробирается тайгой.
Шериф
    бездумно смотрит на огонь.
Студент готовится
         спихнуть зачет.
Хозяйка
    пудинг яблочный печет.
Рокочет на эстраде
          баритон.
На каждом из живых –
пятнадцать тонн!..

Прыгун дрожит
        не потому, что трус:
«Как вознести над планкой
этот груз?!.»
Старик
    несет из булочной батон
в авоське.
И свои пятнадцать тонн
он тащит за плечами,
          как рюкзак.
И дым усталости в его глазах…
Без отдыха
      работает роддом.
Смешное,
слабенькое существо
едва рождается,
        а для него
уже припасено
пятнадцать тонн.
Пятнадцать тонн
        на слабеньких плечах!
Вот почему
все дети
    так кричат…

…Сквозь смех и боль,
          сквозь суету и сон
мы эту ношу
медленно
несем.
Ей подставляем
        плечи и горбы,
влачим ее по жизни,
как рабы!
Ее не сбросить,
        в землю не зарыть.
не утопить,
врагу не подарить…