Варвара Вольтман-Спасская - В кольце

Как вежлив бежевый верблюд!
Он всем кивает по дороге,
Двугорбый, сильный, длинноногий.
Таков уж бежевый верблюд:
Он не сердитый, только строгий,
Он уважает всякий труд,
Мохнатый бежевый верблюд,
Что всем кивает по дороге.

А госпиталь в саду фруктовом.
Качнулась ветка синих слив,
Как пологом кровать накрыв.
Так хорошо в саду фруктовом,
Что раненый в бою под Псковом
Уснул, о Пскове позабыв.
Ведь госпиталь в саду фруктовом
Под ветками медовых слив.

Солдат с подвязанной рукой
Другую протянул по-братски:
«Спасибо за стихи!» Постой,
Солдат с подвязанной рукой,
Не так описан подвиг твой,
А ты — земляк мой ленинградский…
Но тот, с подвязанной рукой,
Другую протянул по-братски.

Всё помню ангела с крестом
На площади в тумане мглистом.
Летел снаряд с протяжным свистом
Над этим ангелом с крестом…
К арыку светлому нагнись ты:
Нет, не себя увидишь в нём —
Седого ангела с крестом
На площади в тумане мглистом.

Сюда приходят ровно в девять
Послушать сводку из Москвы.
Ребёнок плачет у вдовы…
В Москве — там шесть, а здесь уж девять.
Не поднимая головы,
Мы кулаки сжимаем в гневе,
Когда приходим ровно в девять
Послушать сводку из Москвы.

Старик в халате полосатом
Торгует пресным молоком.
Здесь во дворе — семья солдата.
Старик в халате полосатом
Полкувшина отлил ребятам:
«Мы рассчитаемся потом!»
Узбек в халате полосатом
Торгует пресным молоком.

Когда ты в марте выйдешь в степь,
Утонешь в шёлковых тюльпанах.
Их столько огненных, багряных!
Цветёт, благоухая, степь.
А гор сверкающая цепь
Как паруса плывёт в туманах.
Ещё до зорьки выйду в степь,
Росы напьюсь там на тюльпанах.

Я увезла с собой тебя
И Музу, дочь мою меньшую.
Как звёзды южные кипят!
Стихи спасла я и тебя…
Когда в степи тюльпаны спят,
Звезду Полярную ищу я,
Чтоб отстояла и тебя
И Музу, дочь мою меньшую!

Не режет к празднику барана
Гафур-ата, не варит плов.
Старик, проснувшись очень рано,
Поймал кудлатого барана,
Рога стянул ему арканом
И гонит в город для бойцов.
Зарежет только там барана,
Бойцам он приготовит плов.

С лицом египетского сфинкса
Прошёл незрячий человек.
Он был под Пулковом, узбек
С лицом египетского сфинкса.
Былое, в будущее вклинься!
От бомб у сфинксов таял снег…
И вот с лицом того же сфинкса
Прошёл незрячий человек.

Как циркуль кружат костыли
На раскалившейся панели.
От зноя листья почернели.
Всё кружат, кружат костыли.
Москвички-девушки прошли,
В глаза герою поглядели.
Остановились костыли
На раскалившейся панели.

Зеленоглазый виноград
Смеется на горбатых лозах.
На солнце он и жёлт и розов,
Зеленоглазый виноград.
Наполнен цоканьем цикад
От зноя побелевший воздух,
И чаус, крупный виноград,
Смеётся на горбатых лозах.

На сборе хлопка контрабас
Опережает первых скрипок.
Солирует басистым скрипом
На сборе хлопка контрабас.
И хлопок в фартуках у нас
Колышется, пушист и зыбок.
Неповоротлив контрабас,
Но обгоняет первых скрипок.

В январский полдень на припёке,
Фиалка распустилась вдруг.
Мой маленький безмолвный друг!
В январский полдень, на припёке,
Как я, ты перепутал сроки
И не предвидел новых вьюг.
Смотрите, люди, — на припёке
Фиалка распустилась вдруг!

Мы здесь не слышали салюта,
Того салюта в январе.
В узбекском маленьком дворе
Не громыхал раскат салюта,
Но с ленинградкой на заре
Все целовались почему-то,
Хоть и не слышали салюта,
Того салюта в январе.

И снова город нами взят!
Бегут под окнами, смеются.
Не Киев ли? Разбилось блюдце.
Ещё ведь город нами взят.
И влага светлая в глазах,
И спицы в руки не даются.
Не Киев ли сегодня взят?
Бегут под окнами, смеются.

Полна народу чайхана.
Толкуют о делах за чаем.
А скоро кончится война!
…И вдруг умолкла чайхана:
Глядим на карту. Тишина.
Флажки маячат за Дунаем.
Ликует наша чайхана,
Поют все за зелёным чаем.

Уже раскрыты чемоданы,
И в нашем доме всё вверх дном.
Сгорел чулок под утюгом.
Укладывают чемоданы.
Вербовка в новый цех «Светланы».
Соседки едут завтра днём.
Не упади на чемоданы —
Ведь в нашем доме всё вверх дном!

И мы уедем очень скоро.
Какое слово — «Ленинград»!
Опять волненье, споры, сборы.
Неделя — это очень скоро.
Сюда — клавиры. В них — халат.
Портрет — в портфель. Он так нам дорог.
И мне и дочке. Очень скоро
И он увидит Ленинград.

Всю ночь не спят у нас в теплушке —
Не тот, не прежний ли вагон?
За перегоном — перегон.
И вдруг заплакали в теплушке:
Берёзка! Та же, на опушке!
И ей отвесили поклон
Все, то в ту ночь не спал в теплушке.
Не тот, не прежний ли вагон?

Умылись только что с дороги,
И музыкой наполнен дом.
Стоит соседка на пороге:
«Вы отдохнули бы с дороги!»
Но ты, как прежде, в позе строгой
Под чёрным поднятым крылом.
Ещё не пили чай с дороги,
А музыкой наполнен дом.

Всё осмотреть, всем надышаться,
На каждом постоять углу,
К решётке на мосту прижаться,
Всё обойти, всем надышаться
И каждой встрече поражаться,
Знакомой трещинке в полу,
Листать тетради, надышаться
Своим трудом в родном углу!

На люльке — девушка-маляр.
Она неистовстует кистью.
Вот это жизни светлый дар!
Поёт, работая, маляр,
И брызги охры, точно листья
Под осень разожгли пожар.
Спасибо, девушка-маляр,
Что там неиствствуешь кистью!