Михаил Садовский - Унисоны

Сомненья дух посеян
В привычности простой,
Владеет лист осенний
Чужою наготой.
Любовная привычка
Расширить просит круг,
Все так же, все обычно,
А все таки, а вдруг…
Боязнь и тревога:
Пройти и не успеть,
Короткая дорога,
Безвыходная сеть.
Улыбки и походки
Невыносимый свет,
Презренья миг короткий,
Звезда на много лет.
Воображенье дразнит,
Но обжигает страх,
И нет однообразья
Лишь в горе и стихах.

Я снова старый том возьму,
В который верил свято
И поверял тоску ему,
В него записки прятал.
Прочту опять я стих, другой…
Но что же с книгой стало?!
Она была мне дорогой
И часто выручала.
Теперь… теперь я удивлен:
Все плоско в ней и глупо,
Во что же был я тут влюблен,
Во что так верил тупо.
Поднялся выше на чуть-чуть,
И… новые сравненья,
А кто просил меня вернуть
Тома былого чтенья?
Пускай бы в памяти они
Легендой милой жили
И мне напоминали дни,
Когда мы так дружили.
А то беда, совсем беда,
И дни упрямо мчатся…
О, как опасно иногда
В былое возвращаться.

Звезда запуталась в ветвях,
плывет в сосновом аромате,
кто не участвовал в захвате,
беднее в чувствах и словах.
Какая проповедь жива,
в тех иглах, что сошлись едино?..
Бессильны звуки и слова,
но вечна тихая картина.

Третьи лица — чужие глаза,
Бережем сокровенные тайны.
Неприметны, опасны, случайны,
Те, при ком ничего не сказать.
А потом публикуем стихи
Все наружу — ничуть не скрывая,
На Руси это мода такая:
Покаянье при всех за грехи.

Разгоняется ветер по насту
И влетает в студеный февраль
Тут зима коренна, коренаста
И короче белесая даль.
Но на Сретенье в пору оглядки
За морозным узором окна:
Далеко
отшумевшие святки,
Вдалеке за капелью весна.

Так ветрено и так неповторимо
Все то, что мне досталось на бегу.
Но лишь его уверенно и зримо
Я повторить в строках своих могу.
Оно в меня вошло и вырастает
Из этого тревога и печаль.
Я отдаю, но ничего не тает,
И ничего мне для себя не жаль.

Осенний лес светло страдает,
а я о нем да про свое
какая пошлость оправдает
мое житейское вранье.
Ему не надо оправданья
грехов и горестных причин,
он жив ему страданьем данным,
как пламя горестью свечи,
И никакого приближенья,
сравненья верности людской
он капля вечного движенья
неуязвимого тоской.

За частоколом тоненьких сосенок,
Между стволов отроческих берез
Остался притаившийся поселок,
А новости любые — под откос.
Как черви, вечность нашу пожирая,
Мы причинить не можем ей вреда.
Жизнь только здесь — от края и до края
Зачем я там…
и все стремлюсь сюда?..

Откуда снова холода?
Они приходят к нам всегда,
Когда еще совсем не ждешь,
Когда октябрь так хорош…
Но вдруг из листьев дождь и снег,
И ветра ледяной набег,
Душа, продутая насквозь…
Не из нее ли все взялось?..

Какое мужество: опять
Весной листвою наряжаться,
Когда дано наверно знать,
Кто будет ей распоряжаться.
Что просто выбросят ее,
Сметут, как сор,
Сожгут, как мусор,
Упорно повторять свое,
Упрямо класть ружье на бруствер.
Тревогой ветреной объят,
Продут сомненьем и печалью
Невольный и надежный брат
С непостигаемою далью.
Где колокольчики любви
Не станут бить колоколами,
И как удачу ни зови,
Она лишь гостья между нами.

Выпадает снег и тает
Сердце снова ждет чудес.
Все, как в детстве обретает
Непонятный рост и вес.
И на этом белом фоне,
И над этой белизной
Без следа обида тонет
Или видится иной.
Ненадежные надежды
Непорочной белизны,
Сбросив суеты одежды,
Как подснежники видны.
И приходится поверить
В этот день и в этот час,
Чтобы их к себе примерить,
Может быть, последний раз.

Яблоня, не задумываясь,
Приносит свои плоды.
Красота и ценность яблок
Ничуть не страдают от тиража,
Что же мы так стремимся
К оригинальности и единственности
Своих творений и поступков.
Отчего так мучительно
Ищем единственную форму,
Выражающую неповторимую суть,
Отчего так страстно жаждем
Единственного понимающего тебя.
Отчего чахнем от обыденности
Прекрасных повторений
И отвергаем тиражирование чувства
Так щедро и не без умысла
Предлагаемое нам веком.
Как горько и невыносимо,
Что даже зная ответ,
Мы вынуждены поступать иначе.

По картофельному полю
Я иду. По оспам лунок.
И по змеям желтых стеблей,
По гороху мелких клубней.
Где недавно был порядок
Гряды ровные, межи,
Разоренье, запустенье,
Как всегда после победы.
И еще не скоро вспашут
Это поле жаркой битвы
И засеют, и взлелеют,
Чтобы снова разорить.
На обочине недвижно
Словно брызги солнца пижма
Над поникшею травой.
Я вдыхаю запах терпкий,
Я ломаю стебель крепкий,
Я несу горячий зонтик,
Я такая же частица
Этой осени спокойной,
Поля этого и пижмы,
Солнца, неба и земли.

От людской утомившись стаи,
Где не веришь, кто враг, кто друг,
Километры перелистаю
Тут осинки спешат на луг.
Я хочу тут дружить со всеми,
Душу им до конца открыть,
Подставляюсь под дождь осенний,
Под холодного ветра прыть.
Обретаю реальность мира,
Каждый лист, каждый луч ценю
Тут свершенья иная мера,
Тут иная цена огню.
Возвращаются слух и зренье,
И как голос издалека,
Как пророчество, как прозренье,
Вновь приходит сама строка.
Не ищи в пустоте спасенья
Ради жизни не стоит жить…
Не сжигай на костре осеннем
То, что может еще служить!..

Какие осени уходят!
Какие тайны бередят!
О многом говорят в народе,
Страшнее то, о чем молчат…
Да что ж испытывать терпенье,
Пусть до конца не доживешь:
Сначала самоотреченье,
А там — и правды не найдешь…
Но выйду в поле… на опушке
Осины рдяные стоят,
И отбазарили кукушки,
И пни в осинниках опят.
Что ж вечно тут? Что сердцу мило?
Зачем тревога, непокой?..
Все было. Сколь раз уж было!
Что будет? — Вот вопрос какой.

Когда дыханье облаков
Клубами поле настигает,
Ложится настом над снегами
И над папахами стогов,
Сочится первая капель,
В полдневный час тревожа память,
Рябину заставляет падать
Небережливый свиристель,
В сыром полупрозрачном дне
Одно всплывает неизбежно
В платке пуховом белоснежном
Приходишь снова ты ко мне.
Рисунок твоего лица
Сквозит в ветвях заиндевелых,
Его отчаянно и смело
Взгляд настигает без конца.
И так сентиментально прост
В тот день, оторванный от лета,
Так долго жаждущий ответа
Все опрокинувший вопрос.