Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Струится Пеней [425] Пеней — река в Темпейской долине, в Греции. полусонно,
На дол Темпейский ложится тень
От темного Пелиона,
Спеша прогнать слабеющий день,
Чтоб слушать пенье моей свирели.
И нимфы ручьев и лесов,
Силен и фавны, сильваны
Выходят на берег, услышав мой зов,
На влажные от росы поляны.
И все умолкает, как ты, Аполлон,
Когда ты внемлешь, заворожен
Напевом сладостным нежной свирели.

О пляшущих звездах пою,
Пою столетья, землю и твердь,
Титанов, свой род истребивших в бою,
Любовь, Рожденье и Смерть —
И вдруг меняю напев свирели.
Пою, как догнал я в долине Менала
Сирингу [426] Сиринга — нимфа, в которую был влюблен Пан. , что стала простым тростником,
Но так и с людьми и с богами бывало:
Полюбит сердце — и плачет потом.
И если не властвует ревность над вами
Иль пламень в крови не потушен годами,
Рыдайте над скорбью моей свирели.

Мне снился снег, засыпавший округу,
Кружащийся; как мысли, надо мной —
Кружащим в мыслях тягостных. Но, вьюгу
Развеяв, с юга брызнуло весной,
Луга и лес взглянули друг на друга,
Омытые недавней белизной
Снегов, и ветвь склонилась над рекою,
Как я, не разбудив, над спящею тобою.

Мгновенно всю природу охватив,
Щедр на узоры, краски, ароматы,
Неистовствовал свежести порыв.
Весенний запах вереска и мяты
Был горьковат, и ландыша — игрив,
Ковер травы пушился непримятый,
И тысячью бездонно-синих глаз
Фиалка феерически зажглась.
От вишен исходил такой дурман,
Как будто — выжимай вино в бутыли
Хоть нынче же — и сразу будешь пьян;
Волнующе прекрасны розы были,
Приветлив плющ, не пасмурен бурьян,
Мох мягок; ветки влажные скользили
Мне по лицу — и прелесть этой влаги
Перу не поддается и бумаге.

По дивно изменившейся тропинке
Спустясь к ручью, я астры увидал
На берегу, вдоль берега — кувшинки
(Их цвет был бело-розов, желт и ал),
На листьях плыли лилий сердцевинки,
И, утомленный блеском, отдыхал
Подолгу взгляд мой в камышах прибрежных —
Неярких, и доверчивых, и нежных.

И вот я опустился на колени
Над россыпью таинственных цветов
И начал рвать их — в буйности весенней,
В хаосе жизни, в прелести лугов
Под солнцем сна расцветшие растенья —
Пусть на мгновенья… Вот букет готов,
Но весь трепещет, рвется прочь из рук:
Он другу собран в дар. — А кто мне друг?

О ты, желанием томим
Взмыть над землею, берегись!
Нависла Тень над путем твоим —
Ночь идет!
Ясна безоблачная высь…
О, как же радостно блуждать,
Где вихри и лучи сплелись, —
Ночь идет!

Горит бессмертный рой светил;
Да, ночь решил я перейти
И в сердце лампаду любви засветил —
И это день!
Луна, излей мне в моем пути
Улыбку сиянья на золото крыл,
Метеоров трепетный свет, преврати
Тьму ночи в день!

Но если будет мглой пробужден
Град, и ливень, и грома раскат?
Смотри, как воздух сострясен, —
Ночь идет!
К тучам, что красит багровый закат,
Заходящее солнце попало в полон,
И хлещет, гремя, по равнине град —
Ночь идет!

Мне виден свет и внятен звук.
Меня умчит грозовой поток,
Мир души и лучи сотворят вокруг
Из ночи день;
Ты, сын земли, где мрак жесток,
Следя за мной, избегнешь мук,
Лишь в бескрайность луной озаренных дорог
Очи воздень.

Идет молва: на высях глухих
Сосновый ствол оледенен
Средь Альп, в заносах снеговых
Суровых гор;
За сникшей бурей устремлен,
Летает дух вкруг ветвей седых,
И вечно оживляет он
Ее напор.

И есть молва: коль ночь ясна,
То странник, путь продлить стремясь,
Услышит песнь: творит она
Из ночи день,
И виденье предстанет пред ним, серебрясь:
То любовь его ранняя воплощена!
И узрит он, в душистой траве пробудясь,
Не ночь, а день.

Солнце ленивей, ветер бранчливей,
Рощи тоскливей, птицы пугливей,
Год,
В саван желто-зеленый облачась, обреченно
Ползет.
Ах, сгиньте, осенние
Месяцы тления!
Без промедления
Сгиньте в дороге,
Стылые дроги
Года, который бесследно пройдет!

Листья пожухли, черви распухли,
Реки разбухли, зори потухли,
Год,
На холодной постели шевелясь, еле-еле
Ползет.
Ах, это осеннее
Скорбное пение!
Месяцы бдения
В долгой дороге!
Стылые дроги…
Плачьте над годом, кончается год!

Громами в горах отвечают обвалы
Вулканам, швыряющим пламя в зенит,
В морях откликаются лютые шквалы,
Вкруг трона Зимы сотрясаются скалы,
Лишь только Тифон [431] Тифон — младший сын Геи и Тартара, чудовище с сотней змеиных голов, изрыгавших пламя; олицетворение вулкана. затрубит.

Блеснула зарница мгновенным виденьем,
Но цепь островов озарилась кругом.
Разрушен лишь город землетрясеньем,
Но дальние страны наполнил смятеньем
В глубинах промчавшийся гром.

Твой взор ослепительней молнии рдяной,
И гнев твой землетрясенья страшней.
Смиряются пред тобой океаны
И солнце меркнет и светят вулканы
Не ярче болотных огней.

Но горы, и море, и сушу, и воду
Согреет солнце, и в тучах горя.
Из края в край, от народа к народу,
К сердцам от сердец разольется заря.
И в блеске лазурном, как ночь, как туман,
Исчезнут и раб и тиран.

Был ослепительный июньский день.
Тревожить воду ветру было лень.
На горизонте громоздились кучи
Плавучих гор — серебряные тучи.
И небосклон сиял над головой
Бездонною, как вечность, синевой.

Все радовалось: лес, река и нивы.
Поблескивали в роще листья ивы.
И шелестела в тишине едва
Дубов столетних плотная листва…

Была зима — такая, что с ветвей
Комочком белым падал воробей.
Закованные в ледяные глыбы,
В речных глубинах задыхались рыбы.
И до сих пор не замерзавший ил
В озерах теплых, сморщившись, застыл.