Геннадий Алексеев - Стихотворения

А ведь впереди-то им и делать нечего.

Скудные остатки своей совести он завернул в обрывок газеты и засунул в карман.

Последние остатки своей совести он вознамерился скормить воробьям в ближайшем скверике.

— Да ты погоди,— сказал я,— воробьи и без совести обойдутся.

— Да ты не дури,— сказал я,— побереги хоть эти остатки!

— Ха!— ответил он презрительно.— Какие-то жалкие крохи!

— Нет!— ответил он твердо.—

Лучше совсем без совести!

Его принципиальность меня поразила.

НА БРЕГЕ БЫТИЯ

Стоит один на бреге бытия,

и волны вечности у ног его шипят и пузырятся и облизывают брег.

Как очутился он на бреге бытия,

где волны вечности у ног его дробятся и пенятся и омывают брег?

Как долго будет он на бреге бытия

стоять, как статуя, и пристально глядеть на волны вечности, которые кипят и брызжутся и увлажняют брег?

Л-i

-

Возьмите за руку его и уведите подалее от брега бытия.

На бреге бытия стоять опасно.

Он любил эту женщину как-то странно.

Ему все время казалось, что ее нет.

Он все время искал ее и не находил.

— Где ты прячешься?—

спрашивал он.—

Куда ты запропастилась?

— Да вот же я!—

отвечала она

и подставляла ему свои губы.

Он устал искать и разлюбил ее.

Она ему простить этого не может.

Подходя к музею, я замечаю толпу людей, которые живут.

Блуждая по музею, я гляжу на лица людей,

которые жили когда-то.

Выходя из музея, я думаю о людях,

которым еще предстоит жить.

Покинув музей, я вспоминаю о людях,

которых трудно заставить жить — их упрямство неодолимо.

г

Человек спокоен, вполне спокоен.

Душа его безмятежна.

Но вот возникает в ней легкое движение.

Человек уже неспокоен, человек нервничает, человек волнуется,

человек уже разволновался. Все в нем кипит, все в нем бурлит, все в нем бушует.

Целая буря в его душе, целая буря!

Страшно смотреть на человека, страшно!

Успокойся, дорогой человек, успокойся!

Постепенно, понемногу, полегоньку буря стихает.

Человек спокоен, опять спокоен.

Только где-то по краям его души еще что-то плещется и колобродит, что-то колеблется и дрожит.

Хорошо,

что человек успокоился!

и вдруг снова буря,

снова ураган в душе человеческой и снова деревья в ней гнутся до земли и падают,

вырванные с корнем!

Дайте человеку пузырек с валерьянкой — нервы у него шалят.

Охота на химер запрещена, но браконьеры всегда найдутся.

Однажды в лесу я наткнулся на мертвую химеру.

Она была огромна и несуразна.

У нее было множество конечностей, но не было головы, совсем не было головы, не было даже намека на голову.

«Бедняжка!— подумал я.—

Эти браконьеры, не разбираясь, палят во все живое, во все, что с головой, и во все безголовое.

Хорошо бы,— подумал я,— написать стишок

и срифмовать химеру с браконьерами, хорошо бы в этом стишке изобразить охоту браконьеров, хорошо бы

описать мертвую безголовую химеру, изрешеченную пулями жестоких браконьеров».

Впрочем,

вряд ли кто поймет меня правильно, вряд ли кто поверит, что у нее не было головы, совсем не было головы.

Вряд ли кто поверит,

что даже малейшего намека на голову

у нее

не было.

Џ

Эта морда

явно просит кирпича.

Она ухмыляется, щурит глазки

и спрашивает меня сквозь зубы:

— Читал ли ты Ницше, кореш?

— Вы меня простите,— говорю я морде,-

но я должен плюнуть в вас,

потому что поблизости нет кирпичей

а тот запас,

который я таскал в карманах, уже кончился.

— Шалишь, паря,— говорит морда,— ищи кирпич,

ищи не ленись!

И чтобы красивый был, красненький!

ШУТ

Шут!

Шут!

Шут!

Тут шут!

Шута поймали!

Пошути, шут,

по шутовству соскучились! Посмеши, шут,

по смеху стосковались!

Тащите сюда

всех царевен-несмеян! Ведите сюда

всех зареванных царевен!

Шут!

Шут!

Шут!

А шут стоит весь бледный, и губы у него трясутся.

џ Џ Џ

Они меня недолюбливают, и я их — тоже.

Но непонятно почему.

— Ты же человек,—

говорят мне они,-

и мы люди.

Все мы люди-человеки, так в чем же дело?

Действительно,

они вроде бы люди,

и я вроде бы человек.

В чем же, черт возьми, дело?

Неужто

они все же люди, а я

не совсем человек?

Неужто

я все же человек, а они

не вполне люди?

Неужели

и они не совсем люди, и я не вполне человек?

Неужели

мы так жестоко заблуждаемся? 140

БЕЛАЯ НОЧЬ

Белая ночь

стоит спиной к городу

и что-то жует-

уши у нее шевелятся.

Пожевала и обернулась — смотрит на Тучков мост и облизывается, как кошка, как большая серая кошка.

Только у кошек уши не шевелятся, когда они жуют.

Только невежливо стоять спиной к городу

так долго.

Только непонятно,

почему она уставилась на Тучков мост, совершенно непонятно.

1

Вхожу в огромный дворец, прохожу анфиладой прекрасных залов и вижу женщину красоты непомерной.

Ведь это же Клеопатра!

Она подходит,

Целует меня в щеку и что-то говорит по-древнегречески. Но древнегреческого я не знаю. Как глупої

Тогда она

что-то говорит по-древнеегипетски.

Но древнеегипетского я и подавно не знаю.

Какой конфуз!

Тогда она

говорит мне что-то по-латыни.

А по-латыни я не понимаю ни слова.

Какой позор!

Но тут она произносит по-русски:

— Здравствуйте, мой дорогой!—

И я просыпаюсь от изумления.

2

Что мне ее золотые запястья!

Что мне ее сердоликовый пояс!

— Дура!— крикну я ей

со злостью.—

С кем связалась!

Твой Антоний тюфяк, слюнтяй, размазня!

Тряпка он, твой Антоний!

— Конечно, дура,— согласится она

с улыбкой.—

Вот ты бы на месте Антония не дал маху!

— Разумеется,— скажу я

с вызовом,—

Октавиан не увидел бы Рима как своих ушей!— так и скажу.

Что мне ее в пол-лица глазищи! Что мне ее алебастровый локоть!

Ом проходит мимо, ив останавливаясь.

Он всегда,

всегда так проходит —

хоть бы раз остановился.

Он всегда проходит без остановки.

Он проходит,

на меня не глядя.

Хоть бы раз,

хоть бы раз взглянул в мою сторону — он всегда проходит, глядя прямо перед собой, он всегда, всегда проходит так важно.

Ои проходит

в двух метрах от меня.

Полметра дальше, полметра ближе —■ не более.

И всегда я говорю ему:

— Будь здорові проходящий I—

Но ни разу

он не удостоил меня ответом,

ни разу.

Он всегда,

всегда так проходит —

хоть бы раз прошел иначе. Он всегда проходит только так.

Пройдет — и нет его,

будто и не проходил.

Он всегда проходит бесследно.

& а

Умение безнаказанно ловить часы и минуты

приходит к тому, кто ловок, к тому, кто на руку скор.