Геннадий Алексеев - Стихотворения

Умение поселяться в чужих незнакомых душах

приходит к тому, кто крепок, кто ест по утрам овсянку.

К тебе же приходит однажды беспомощность в белой кофточке.

Она говорит тебе «здравствуйте», и ты говоришь ей «привет».

И ты угощаешь чаем незваную эту гостью,

цейлонским чаем с печеньем и яблочным пирогом.

Ты думаешь —

напьется чаю и уйдет.

Но не тут-то было —

она сидит у тебя до вечера.

Ты надеешься —

поужинает и станет прощаться.

Но, увы,—

она остается у тебя до ѵтра.

Ты уверен —

переночует и покинет тебя навеки.

Но куда там —

она живет у тебя неделями.

Когда появляются гости, ты говоришь: «Знакомьтесь, это моя беспомощность, я ее приютил».

И гости подмигивают тебе, улыбаясь — мол, недурна.

Девушка,

площадь,

собор.

Совсем юная девушка,

не очень обширная площадь, очень древний собор.

Массивный объем собора,

пустынное пространство площади, тоненькая фигурка девушки.

На девушке черные брючки и белая кофточка, площадь замощена розовой и серой брусчаткой, собор построен из красного кирпича и желтого

камня.

Собор неподвижен.

Девушка движется к собору, наискось пересекая площадь.

Фигурка девушки все уменьшается, громада собора все увеличивается.

Внимание!

Девушка подошла к собору!

Колоссальный собор и рядом

еле заметная фигурка девушки.

Собор поглядывает на нее с умилением.

Но девушка проходит вдоль стены собора и исчезает за углом.

Собор в растерянности, собор в смятении, собор в отчаянье.

Сотни лет

он простоял на этой площади!

Сотни лет

он поджидал эту девушку в белой

кофточке!

Сотни лет

ему снились ее черные брючки!

Но внимание!

Девушка вернулась!

Она снова рядом с собором!

Собор не верит своим глазам, собор не может прийти в себя, собор сияет от счастья.

Покинем же площадь, не будем им мешать.

і

ОСТОРОЖНЫЙ

Он с детства знал, что осторожность не мешает, и прожил жизнь с великой осторожностью.

Он осторожно незаметно умер и после смерти был предельно осторожен.

Неосторожным был он только раз — когда родился.

О, как он проклинал себя за это!

ВОТ В ЧЕМ ШТУКА

Любимой едой Геракла был гороховый суп с клецками.

Из книг

Совершил бы и я с полдюжины подвигов.

Задушил бы какого-нибудь льва, если бы он мне подвернулся, застрелил бы какого-нибудь вепря, если бы он от меня не убежал, поборол бы

какого-нибудь великана, если бы он

не уклонился от борьбы, отрубил бы голову какой-нибудь гидре, если бы не стало мне ее жалко, очистил бы

какие-нибудь конюшни, если бы они были завалены навозом, и раздобыл бы какие-нибудь яблоки,

если не золотые, то хотя бы серебряные.

Но не терплю я гороховый суп, вот в чем штука,—

особенно с клецками. Обожаю кислые щи,

вот в чем дело,-

особенно со сметаной.

НЕПОНЯТЛИВЫЙ

Звонил ей весь вечер, хотел сказать — люблю!

Но никто не подходил к телефону.

Утром позвонил снова.

Она взяла трубку.

— Какого черта!— сказал я ей.—

Звонил тебе весь вечер!

Где ты шляешься?—

А сам подумал:

«Не люблю я ее нисколечко!»

Но вечером позвонил опять.

— Ты знаешь,— признался я ей,—

не могу я что-то понять, люблю тебя или нет?

— Конечно, любишь!— засмеялась она.—

Какой непонятливый!

Мой друг Катулл своей подружке Лесбии собрался было подарить сережки,

да денежки с приятелями пропил.

И подарил он Лесбии бессмертье.

Бабенка эта до сих пор жива.

Она все злится на беспутного Катулла— ведь обещал же подарить сережки!

Когда я прохожу мимо них белой ночью, они смотрят на меня и молчат.

Что означает

молчание зданий,

выстроившихся в ряд

вдоль бесконечных пустынных

и глядящих на меня

не мигая

тысячами окон?

Или они просто спят с открытыми глазами?

ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА

Долго я ковырял свою душу, искал в ней изюмину.

Да так и не нашел.

Пришел приятель и говорит:

— Ты что, не видишь?

Вся душа у тебя расковырена!—

Я покраснел

и застегнулся на все пуговицы.

— Ты что, рехнулся?— сказал приятель.—

Как же ты будешь жить-то с расковыренной в кровь душой?— Я побледнел

и стал барабанить пальцами по столу.

— Зачем ты душу-то ковыряешь?— спросил приятель.-

Делать тебе, что ли, нечего?—

Я потупился и говорю:

— Дурная привычка!

ПОГРЕБЕНИЕ ПОЭТА

Был ли кто при погребении поэта, кроме одного полицейского чиновника, сведений не имеется.

Из воспоминаний И. И. Васильева о А. С. Пушкине

Был ли кто при погребении,

кроме одного полицейского чиновника

с распухшей от флюса щекой?

Он прятал щеку в стоячий воротник.

Был ли кто,

кроме этого чиновника и какой-то приблудной дворняжки с отвислыми ушами?

Она вертелась

под ногами у могильщиков.

Был ли кто, кроме чиновника, этой дворняжки и голых весенних деревьев?

Они стояли поодаль, печально опустив головы.

Был ли кто при погребении поэта, кроме полицейского чиновника с его дурацким флюсом,

паршивой вислоухой дворняжки, скорбных деревьев и низких- серых туч?

Они были недвижимы и глядели сверху в разверстую могилу.

Был ли кто еще?

Кажется,

никого больше не было.

Через час появилось солнце, пробившись сквозь тучи.

Оно опоздало.

В предгорьях Копет-Дага я жил когда-то.

И, помнится, клубились облака над горными вершинами порою.

Когда же небо было чистым и прозрачным, врезались в синеву зубчатые вершины, и синева пред ними в страхе трепетала.

И, помнится, я синеве сочувствовал и, помнится, пытался ей помочь, а синева была за это благодарна.

Жестокость гор в те годы для меня была непостижимой, но и после

она осталась для меня загадкой.

Цицерон, например, владел семью виллами, одна из которых найдена в окрестностях Помпей.

Из книг

Уступи мне, Цицерон,

одну свою виллу-

у тебя их вон сколько!

Подари мне, Цицерон, хоть небольшую старенькую виллу — хочется пожить на лоне природы. Да отдай ты мне, Цицерон, эту ветхую заброшенную виллу у подножия Везувия —

она же тебе ни к чему!

Отдаешь?

Вот спасибо!

А я думал, что ты жадина.

Целый месяц я блаженствовал на роскошной,

беломраморной, многоколонной, украшенной фресками, уставленной статуями.

увитой розами сказочной вилле, пока Везувий не проснулся.

Целый день

я любовался его извержением, пока не погиб.

Целую вечность я пролежал

под толщей камней и пепла, пока мой прах не откопали.

Будь здоров, Цицерон, подаривший мне виллу в Кампанье! Да хранят тебя богиі

I Г. Алексеев

Сидит,

сложив руки на коленках. Чего-то ждет.

Пальцы тонкие, хрупкие, нежные.

Ногти длинные, острые, красные.