Константин Ваншенкин - Музыка из окна

Сладкая эта черта
Смутной пронзала заботой.
Что там Иркутск и Чита!
Дальше поедешь с охотой.

И заспешил женишок
Да и остался на БАМе.
Больно уж этот пушок
Тронуть хотелось губами.

Немало до сих пор потанцевала,
Не зная своего потенциала.

Не ведала душевного разлада,
Но вздрогнула от пристального взгляда.

И, отпустив нагретые перила,
Непроизвольно губы приоткрыла.

На юное беспечное сердечко
Накинута любовная уздечка.

И скачет эта бодрая лошадка,
И катится под ноги танцплощадка —

Подобием раскрученного диска
На грани предвкушаемого риска.

Отсутствуют рассудочность и опыт.
Лишь каблучков рассыпавшийся топот…

Идет, каблучками цокая,
Торопится налегке.
А грудь у нее высокая,
Платочек в одной руке.

Коса у нее каштановая,
В серьгах у ней бирюза.
Целуется, постанывая,
Зажмуривая глаза.

С такою возможны горести.
Ответит нам кто за них?..
Так думал сквозь слезы в поезде
Расстроенный призывник.

Тише воды, ниже травы,
В детстве отца называла на «вы».

Сызмальства мать обожала свою.
Брата любила. Ценила семью.

Время прошло вдоль домов и оград.
Муж оказался дороже, чем брат.

Дочь оказалась роднее, чем мать…
Нам это, кстати, пора понимать.

Вдруг рука оказалась тонка
Для привычного прежде браслета.
И ударила в сердце тоска
Посредине счастливого лета.

И сняла она быстро браслет,
Ибо думать о смерти негоже.
Но остался отчетливый след
На душе, а не просто на коже.

Подняла она руку тогда,
Посмотрела, едва ль не впервые:
Как ручьи под прикрытием льда,
Слабо жилки видны голубые.

Внятно медом тянуло с полей.
Но как будто бы жизнь пролетела,
Так до слез было дорого ей
Ее сильное женское тело.

Золотая звенящая нить,
Что натянута к лету и свету…
Вот бы чем-то другим объяснить
Несуразность внезапную эту!

Ты потянулась в постели,
Выгнула спину.
Годы, что сгорбить хотели,
Сам с себя скину.

Август по ближним заставам
Копится густо.
Хочется сильным суставам
Охнуть до хруста.

Что же тебе еще снится?
Губы распухли,
Да и глаза сквозь ресницы
Тлеют, как угли.

В зеркале рассматривать себя
То нарядной, то опять раздетой.
В окна свет врывается, слепя.
Что нас ждет: попробуй-ка разведай.

Животу от солнца горячо.
И, купаясь в утреннем бальзаме,
На себя смотреть через плечо
Чьими-то серьезными глазами.

Столкнулись. Вижу — рада.
— Ну, как вы? Сотню лет
Не виделись…— и взгляда
Наивный юный свет.

И словно вся в полете,
В ушах, наверно, шум:
— Нет, правда, как живете?
Какой на вас костюм!..

— Живу? По-стариковски.
Да-да, уже давно!
Обновы и обноски —
Нам это все равно…

Вторично взглядом мерит
Меня в осеннем дне,
И видно, что не верит
Ни капелечки мне.

С усмешкою чему-то своему,
Внутрь обращенной, смутной и далекой,
Идешь — повадку видно по всему
И женственность — во взгляде с поволокой.

Ты девушкой когда-нибудь была?
Не ведаю, но думаю — едва ли.
Ты женщиною в этот мир пришла,
И все лишь так тебя осознавали.

Юная, средь сутолоки высшей,
В городской заботе и тщете
Летним днем стоит перед афишей,
Бегло закрепленной на щите.

О другом о чем-то в слитном гаме
Словно бы задумалась слегка,
Только между влажными губами
Двигается кончик языка.

Словно кому обещаны,
Сильные, как женьшень,
О молодые женщины —
Взглядов мужских мишень.

Я иногда замедленно
Взор на них наведу.
Очень они заметные,
Больно уж на виду.

Смелые и смущенные,—
Тоже ты их пойми,—
Несколько защищенные
Маленькими детьми.

Бегло подмазаны губы.
Густо запудренный нос.
Скулы торчащие грубы.
Облачко ломких волос.

Шаль, а верней, полушалок,
Стиранный тысячу раз.
И поразительно жалок
Взгляд нерешительных глаз.

Но, усмехаясь задето,
С ней разделяя жилье,
Может, за все вот за это
Он еще любит ее

Женская грудь из расстегнутой блузки.
Это, пожалуй, не слишком по-русски.
Это, скорее, Париж, Монпарнас.
Кто эта женщина — право, неясно,
Что, поднимая глаза от пасьянса,
С легкой смущенностью смотрит на нас.

В группе со мной молодой академик,
И, разумеется, тоже без денег.
Мы на прогулки расходуем пыл.
Снится Изварино, крыша из дранки.
Я говорю: если были бы франки,
Только бы эту картину купил.

В жизни выбрав баскетбол,
Увлеченные подруги
Гулко бьют мячами в пол,
Элегантно длинноруки.

Пот струится по лицу
У недавней недотроги.
Вот бросают по кольцу,
Откровенно длинноноги.

Замерев перед прыжком,
Попадают, хорошея.
Вновь стоят они кружком,
Вытирая лбы и шеи.

Тренер многим по плечо,
Слов расходует излишки.
Сверху пышут горячо
Их побритые подмышки.

Он напутствует: —Вперед! —
Но, как приму цирковую,
Цепко за руку берет
Молодую центровую.

Говорит два слова ей
Ободренья и совета
И к скамеечке своей
Отступает, сделав это.

Ты так уставала,
Что мне было жаль будить тебя
Даже лаской.
Я очень скучал по тебе,
Пока ты спала.

Вновь былые поступки,
Поднимая на щит,
Выразительно в трубке
Женский голос звучит.

Между дел иль на ложе
В том его торжество,
Что он явно моложе
Губ, исторгших его.

Не глаза и не руки —
Рядом с блеском седин
У забытой старухи
Прежний — голос один.