Константин Ваншенкин - Прикосновенье

В трамвае двое едут у окна.
Гремит вагон, отчаянно стеная.
Бледна и чуть задумчива она,
Глазаста, будто девочка больная.

И непонятно, как она живет,
И почему, так с виду несуразен,
Во всей своей огромности живот
При всей несоразмерности — прекрасен.

Случается, у молодых семей,
Ее глава, как за чертой запретной,
Слегка смущен причастностью своей,
Все более п более заметной.

Ну а она — как если бы в венце,
И хоть вполне земная, но, однако,
Дрожат ее веснушки на лице
Подобием особенного знака.

Телефонные будки в сиянье луны.
Телефонные трубки раскалены.

От смутного лепета,
От сладкого трепета,
От ранней весны.

Нет, не от пушек,
Чей говор груб.
От этих ушек,
От этих губ.

Примерный друг погоды всякой,
В пустых лугах, в вечерний час,
Гуляла девочка с собакой
Встречавшаяся нам не раз.

Густел вдали разлив тумана,
И стыдно вздрагивали мы,
Когда они почти нежданно
Являлись нам из полутьмы.

За сосняком холодным, справа,
Огромный диск совсем погас.
Чернела длинная канава —
По ней к поселку тянут газ.

Гуляла девочка с собакой,
Отставив прочие дела.
Ее заботой и забавой
Прогулка поздняя была.

Себе самой тихонько пела,
Пересекая мокрый луг,
Размахиваясь неумело,
«Ищи!» — бросала палку вдруг.

И прыгала через траншею,
Где вьется розовый вьюнок,
И надевала псу на шею
Из одуванчиков венок.

Ночь июльская темна.
Храбро девушка одна
Вышла за калитку —
Кофточка внакидку.

Постояла у ворот,
Присмотрелась, видит: ждет,
Курит папироску —
Пиджачок внаброску.

Ночью слышен каждый звук,
Сердце бьется: тук-тук-тук!
Сторона степная
Без конца, без края.

Время движется вперед.
Над землею ночь пройдет,
Как обыкновенно,
А для них — мгновенно,

Ибо в юные года
Людям кажется всегда,
Будто ожиданье
Дольше, чем свиданье.

Над просторами земли
Паровоз поет вдали.
И, черна как уголь,
Ночь идет на убыль.

Присели на дорожку,
И некого винить,
Что позабыла брошку —
Ростовскую финифть.

За лесом и за полем,
Там, где машин поток,
Ах, чем теперь заколем
Сиреневый платок?

Маленький городок.
Северный говорок.
Выцветшая луна.
Северная Двина.

Рябь темно-серых вод.
Музыка. Теплоход.
Девушка на холме.
Юноша на корме.

Зажглась улыбкой губ и глаз
От моего пустого слова
И вдруг нахмурилась — и враз
Уже расплакаться готова.

Тому виной не выпад мой,
Не посторонние причины,
А скрытые в душе самой
Неизъяснимые пружины.

Сошла по ступенькам она
С надкушенным белым наливом.
В саду постояла одна
В раздумий неторопливом.

Как давний притихший призыв,
Валяется крышка пенала.
Вновь в яблоко зубы вонзив,
Огрызок она попинала.

Две лужицы против окна,
И пьют воробьи, как из плошки.
Серьезности повой полна,
Гуляет она по дорожке.

Движенья просты и легки.
Вся в солнечных бликах капризных.
Приподняты губ уголки —
Что есть жизнелюбия признак.

Смеялись две отроковицы,
В седьмой шагающие класс
Струился свет от роговицы
Их голубых и карих глаз.

Тянуло свежестью самою
От хохота отроковиц.
И снежной веяло зимою
От шапок и от рукавиц.

А что там? У дочери гостьи.
Как в прежние, школьные, дни,
В ликующем многоголосье
Заходятся разом они.

Девический возглас за дверью.
Девический смех ему в лад.
И топот… И полный доверья
Бессмысленно-радостный взгляд.

Возвращалась поздно, не одна.
Расставались на лужайке плоской.
И потом смотрела из окна,
Как он удалялся с папироской.

А спустя мгновение спала
И во сне, зардевшаяся малость,
Убирала чашки со стола
И куда-то переодевалась.

На рассвете пели соловьи.
В комнате заметно холодало.
Руки обнаженные свои
Прятала она под одеяло.

Сновиденья путая и явь,
Выгибая заспанное тело,
Улыбалась тихо, будто вплавь
Озеро ночное одолела.

Свет ломился в просеку окна,
Притемняя крашеные рамы.
На предплечье — вмятины от сна, —
Ночи кратковременные шрамы.

Зина, Зина Кузьмина.
Прозвище — Кузина.
Стала летчика жена
Молодая Зина.

Запахи бензина.
Азиатская жара.
Взгляд немного робок.
Небо белое с утра.
Двигателей рокот.

Не по-девичьи уже,
А вполне по-женски
Сладко видится душе
Лето в Воскресенске.

Шепчет Зина:— Милый мой… —
Голова в тумане.
Едет бедная домой,
На побывку к маме.

Ведь уже рожать должна
Дочку или сына.
Пусть давно не Кузьмина, —
Прозвище — Кузина.

Зина, Зина, будь добра,
Претерпи все муки…
Двоюродная сестра
Счастья и разлуки.

Мальчишка-слесарь сладостно кого-то
Напомнил ей ухваточкою вдруг,
Растертым по щеке мазком тавота
И крупностью рабочих этих рук,
Что вот уж не отмоются под краном —
Внедрилась в поры синяя пыльца…
Мешало лишь на пальце безымянном
Мерцанье обручального кольца.

Столба фонарного тренога,
Тень искаженная его
И отроческая тревога —
Так, ни с того и ни с сего.

Луча весеннего смещенье
Вдоль мокрых взгорков и лощин,
И юной женщины смущенье
Без основательных причин.

День рожденья позади.
Ты набегалась, устала.
Просыпаясь, погляди,
Как спокойно в доме стало.

Утро ставит свой вопрос,
Будит буднично сквозь щели,
Освещая прядь волос,
Чашку синюю из Гжели.

Лиловатое стекло
Столь привычного буфета.
Роз нечетное число
Чуть привядшего букета.