Николай Глазков - Избранные стихи

Нечистый этот шум, однако,
Меня нисколько не смущал:
Я пил живительную влагу,
Когда потребность ощущал.
Что черти мелкие поэтам?
Их не должны пугаться мы!..
Но как-то раз перед рассветом
Ко мне явился сам князь тьмы.

Он, серый, словно весь из дыма,
Стал дуть что было адских сил —
И я весомо, грубо, зримо
Смертельный холод ощутил…
С тех пор… Да сгинет сила злая!
Я самому себе не враг:
И водку не употребляю,
А лишь по праздникам коньяк.

На столе много разной закуски и хлеба,
Апельсинов, пирожных, конфет и вина…
Если б мог я взлететь в тридевятое небо
И отправиться в прошлые времена!..

Я б туда захватил этот стол новогодний,
Превосходно накрытый богатой едой.
Я б из многих годов выбрал самый голодный:
Из столетья двадцатого — сорок второй.

Я созвал бы друзей самых лучших и милых,
На себе испытавших тяжелые дни.
Я продуктами этими всех угостил их,
Так что были бы мною довольны они.

В нашей власти, друзья, сдвинуть горы
и скалы,
Только старому горю не сможем помочь…
Так за новое счастье подымем бокалы
В эту радостную новогоднюю ночь!

Мне простите, друзья,
Эту милую странность,
Но не выпить нельзя
За мою гениальность!..

Не хвалю я себя,
Просто сам в себя верю:
Откровенность любя,
Не терплю лицемерья.

Нынче этот порок
Уподобился язве.
Говорю, как пророк,—
Не согласны вы разве?

А грядущая даль
Для меня что реальность.
Опрокинем хрусталь
За мою гениальность!..

Согласиться я рад
Даже с первого раза,
Что исторью творят
Не герои, а массы.

Но в искусстве царит
До сих пор необычность,
И искусство творит
Гениальная личность.

Как великий поэт
Современной эпохи
Я собою воспет,
Хоть дела мои плохи.

В неналаженный быт
Я впадаю, как в крайность..
Но хрусталь пусть звенит
За мою гениальность!..

Если издалека ты
Видишь убогие хаты,
Окна их в час заката
Кажутся золотыми.

Но не считай, что хаты
Из серебра и злата:
Хаты совсем не богаты,
Не обольщайся ими.

Мелочи будничной жизни
Издали живописны.
Жены чужие тоже
Издали очень пригожи.

Думаешь: мне б такую
Умницу и всезнайку.
Милую, молодую
Спутницу и хозяйку.

А разузнаешь подробно,
Сколько с ней связано тягот,
Не пожелаешь с подобной
Соединиться и на год!

Иные славят новые штиблеты,
Другие — сапоги й башмаки.
Я славлю тапочки — простую обувь лета:
Они легки, но также и крепки.

Иные любят скверы и бульвары,
Другие бродят где-нибудь еще,
А я в лесу и у реки бываю,
И в тапочках мне летом хорошо.

Иные очень уважают моду,
Не отстают от нового денька,
А я люблю не моду, а природу,
Великолепную во все века!

Иные любят щеголять в обновах,—
Не следую их суете пустой.
Бродить удобно в тапочках дешевых,
А можно босиком, как Лев Толстой!..

Итак, ценя лесов сосновых запах,
И речку, и зеленую траву,
Однажды летом в тапках этих самых
Направился я в ресторан «Москву».

Швейцар остановил меня у входа:
— Вам в тапочках нельзя!
— А почему?
— Здесь много иностранного народа!
— Ну что ж! Тогда я тапочки сниму.

И босиком пошел я по ступеням,
Ну а швейцара отстранил слегка.
Тогда швейцар, старик весьма степенный,
Взмолился: — Не губите старика!..

Идите, ради бога, в чем хотите,
Но только не входите босиком!..—
Я тапочки надел, как победитель,
И позабыл о пустяке таком.

Но вспомнил вновь. Ведь если разобраться,
То мы народ сознательный вполне.
Я подражать не должен иностранцам,—
Они пусть лучше подражают мне!

Оттенков у моря
Почти миллион,
Но синее море
Не хамелеон.

Не надо бояться
Девятого вала,
А надо купаться,
Коль лето настало.

Волна подымает,
Волна опускает,
Она понимает,
Она приласкает.

Она помогает
Уйти от обид,
Она не ругает,
Хотя и шумит!

Царил в одной из южных стран
Свирепый шахиншах — тиран,
Который щедро сеял зло,
Теснил искусство, ремесло
И всякий раз твердил одно:
— Считаю всякий ропот лишним
Что будет, то и суждено!
Так установлено всевышним!

Но как-то раз один кузнец,
Собрав людей с полмиллиона,
Ворвался к шаху во дворец
И, сковырнув тирана с трона,
Сказал: — Понять не мудрено,
С тобой, за то, что портил жизнь нам,
Случиться худшее должно!
Что будет, то и суждено!
Так установлено всевышним!

Паук приносит людям благо:
Он истребляет вредных мух.
Люблю тебя, мой друг. Однако
Не говорю, что ты паук!

Стервятник, птиц уничтожая,
Приносит людям много зла.
Но, похвалить тебя желая,
Я почему-то утверждаю,
Что ты походишь на орла!

В горах, а может быть, в долине,
Что между Севером и Югом,
Осенний дождь и летний ливень
Однажды встретились друг с другом.

— О, ливень!—дождь сказал осенний,—
Чем объяснить сумеешь, брат,
Что ты с восторгом принят всеми,
Меня же всюду лишь бранят?
За что тебе такая слава?
Пусть льешься ты, как из ведра,
Но я сильней! Помысли здраво:
Иду с утра и до утра!

Ответил ливень: — Я согласен,
Что долог ты, осенний дождь…
Но от тебя весь день ненастен,
Ты надоедливо идешь.
Где я прошел — плоды созрели,
Пшеница бурно поднялась.
А ты струишься две недели…
А что оставил? Только грязь!

Без солнечных лучей
Журча сто лет,
Вдруг вырвался ручей
На белый свет.

И побежал ручей
Вверх по камням
Быстрей любых ключей,
Текущих там.

Бежал родник живой
По гребням скал,
И камень вековой
Ему сказал:

— Ручей, свершил ты грех,
Остановись!
Зачем струишься вверх?
Ведь надо вниз!
Нарушил ты закон
Всех ручейков,
Что установлен испокон
Веков.
Смутит твой странный бег
Любую тварь.
Что скажет человек,
Природы царь?

А царь взошел на склон,
Увидел сам,
И не поверил он
Своим глазам.