Редьярд Киплинг - Избранные стихи из всех книг

Было немало разговоров о расизме Киплинга. По сути все они базируются на одном стихотворении — «Бремя белого человека», весьма поверхностно прочитанном, а точнее — на одном его названии:

Так можно ли это назвать расизмом? Не более, чем титанический организаторский труд Сесиля Родса, не только завоевавшего, но и во многом цивилизовавшего Родезию. А еще он начал цивилизовать как зулусское, так и бушмено-готтентотское население Южной Африки и прекратил кровопролитие между этими народами.

На самом деле, противопоставляет Киплинг не белых и цветных, а людей долга и пустозвонов. Наверно, отношение к долгу пришло к Киплингу из кальвинизма.

«Я так и не смог понять, — писал в начале 20-го века в своей автобиографии Леонард Вулф, служивший на Цейлоне в колониальной администрации, — то ли Киплинг лепил характеры своих героев по точному образу и подобию англо-индийцев, то ли мы сами лепили свои характеры по образцу киплинговских героев» (из уже упоминавшейся тут книги Н. А. Вишневской и Е. П. Зыковой «Запад есть Запад»).

Стихотворение «За уроженцев колоний» говорит само за себя:

Еще одно очень важное для понимания мировоззрения Киплинга стихотворение — знаменитая «Баллада о Востоке и Западе». Вот как звучит это стихотворение в переводе Е. Полонской:

Я перевел эти строки иначе:

Мне представляется, что мой перевод точнее передает эту заданную в самом начале пропасть, которая, однако, оказывается преодолима сходством двух отважных сильных людей.

Конечно, культ сильного человека был Киплингу присущ, — сильного, но справедливого.

В стихотворении «За уроженцев колоний» появляется еще одна важная для Киплинга тема — романтический прогрессизм. Вот как звучат четыре завершающие строчки из него в переводе А. Оношкович-Яцыны, названном «Туземец»:

Перевод этот мне кажется крайне неудачным из-за употребления слов «затянуть» и «захлестнуть», звучащих по-русски страшновато. Затянуть мир в петлю? Захлестнуть его петлей? Не исключено, что ни Оношкович-Яцына, ни ее критики и редакторы Гумилев и Лозинский не поняли, что речь идет о протянутом по морскому дну телеграфном кабеле, обеспечивающем связь между людьми.

Я перевел эти строки вот так:

Радостный прогрессизм возведен Киплингом на романтический уровень, что вполне сходно с настроениями незадолго до того столь же радостно приветствовавшего всякий технический прогресс Жюля Верна! Технический прогресс для большинства образованных людей того времени был очевидным бесспорным благом. Собственно, некоторые сомнения в ценности прогресса возникали только после мировых войн, когда выяснялось, что прогресс наблюдается и в производстве оружия. Но в целом в XX веке прогрессизм был в ходу — целый жанр научной фантастики развился вслед за Ж. Верном и Г. Уэллсом. А какой гимн самоотверженному труду ради прогресса у Стругацких («Понедельник начинается в субботу»)! Да и трудно не отдать должного техническому прогрессу, общаясь с людьми по интернету и выискивая информацию, пользуясь «Гуглом».

Еще одно «прогрессистское» стихотворение Киплинга — «Королева» — начинается вот как:

Но романтика Киплинга не сидела в каменном веке или средневековье, она была его современницей, жила «здесь и сейчас». Она просто «водила поезд девять семь»…

Кстати, машинист, как один из владык над техникой, персонаж крайне важный как в стихах, так и в прозе Киплинга. Тут тоже прослеживается сходство с Маяковским, можно вспомнить его слабую поэму «Летающий пролетарий», или другое выражение того же прогрессизма: «… я привез из Парижа «рено», а не духи и не галстук!» Преувеличенное преклонение перед техникой, как перед особым романтическим явлением и чуть ли не главным содержанием нынешнего дня — еще одна черта, общая у этих двух поэтов. Между прочим, «романтизация сегодняшнего дня», романтизация повседневной жизни — одно из важнейших требований так называемого соцреализма. Но советское казенное литературоведение, естественно, не желало видеть, что эта романтизация задолго до советской литературы жила у такого для них сомнительного автора, как Киплинг.

Особняком стоит у Киплинга стихотворение «Холодное железо». Написано оно в жанре притчи, который Киплинг очень любил. Его рефрен — «Холодному железу подвластен род людской». И смысл этого рефрена Киплинг опровергает на протяжении всего стихотворения, и каждый раз по-разному. То упор делается на отрицании железа, как орудия насилия, то важнее автору упор на слове «холодное», когда он утверждает необходимость человеческого тепла в отношениях между людьми, а то — и вот так: