Бахыт Кенжеев - Послания

уходи без оглядки кручина
ты беспочвенно плачешь жена
есаул настоящий мужчина
и виагра ему не нужна

но как только станица уснула
и поёжились звезды звеня
нет милее душе есаула
чем седлать вороного коня

он поскачет почти без ансамбля
в окружении гусь и ворон
захватив воронёную саблю
в трёхлинейке последний патрон

понесётся в степные просторы
жарко в зеркало неба смотрясь
берегитесь татарские воры
эфиопы и прочая мразь

как давид опасался саула
так трепещет чеченский аул
предвкушая визит есаула
направляйся же к ним есаул

дай же волю весёлому гневу
и услышав как плачет дитя
защищай свою родину деву
безрассудною шашкой свистя

в подлеске фресок и мозаик
один пронзительный прозаик
алкая славы и молвы
шептал заветные словы
ему по полной ночь вломила
два метра тьмы и стенка мира
где в раме словно холст миро
висит московское метро

бывало по утрам в охапку
вагон заезженный металл
безбедный швед роняя шапку
глазел и горько пьедестал
и пел и вспоминал невольно
могилы милого Стокгольма
недавний выстрел в молоко
но им до наших далеко

от лёгкой мысли средиземной
сочились толпы в храм подземный
краснознамённый и тп
как и положено толпе
и в промедлении высоком
питались кто к чему привык
багульником вишнёвым соком
журналом древний большевик

вставать прозаике на котурны
точить мушкет спешить на ют
где бомбы в мусорные урны
шахиды сущие суют
и в духоте пододеяльной
под гладиаторскую сеть
скорбеть о ветке радиальной
о ветхой юности скорбеть

что мне кэнон что мне кодак
ерофеевское «ю»
запорожский зимородок
лишь тебя я воспою

ах магистер клочья пены
бурно стряхивать с ботфорт
сколь светлы твои катрены
и канцоны и офорт

нет не зря с парнаса гонит
аполлон меня взашей
никогда мне он долдонит
не бывать таких виршей

не сосать мне жизни соки
чтоб светился томный стих
в ровных строках волооких
в рифмах фирменных златых

оттого-то друг мой лёха
покоряясь октябрю
я в глаза твои со вздохом
с чёрной завистью смотрю

покуда смерть играет в прятки
и для того кто сам большой
двуногой жизни беспорядки
шуршат мышиною душой

не унывай просись на ужин
не огорчайся сам не свой
пускай нежданный и не нужен
осколкам скорби мировой

а я твой брат остервенелый
жуть верещу огарок грусть
как бы рождественской омелой
за ветку шаткую держусь

и с распростёртыми руками
в воронку синюю лечу
покуда капля точит камень
и ночь похожа на свечу

освободясь от пошлости ликует как давид
кто ценит свои прошлости и жизни тайный вид
кто от унынья лечится пчелою среди сот
историей отечества с обилием красот

младые поколения в пентхаусах домишк
не обожают ленина и сталина не слишк
но это лишь напраслина пустые свитера
зачем с водой выбрасывать младенца из ведра

к примеру кисть калинина как радостно она
как спелая малинина в ночи удлинена
когда бесстрашный берия бессмертная нога
лихую кавалерию бросает на врага

эй внуки черепашкины вся ваша правда ложь
а взять того же пашкина он чудо как хорош
а взять того же клюева хоть парень деловой
всех жителей кукуева водою ключевой

коктеель тот испытанный ружейным залпом пьёт
не лицеист начитанный а прочий патриот
и снова сердце ранено в восторге запасном
когда стихи сусанина листаю перед сном

обнажённую натуру
разучился лапать я
полюбил литературу
влажный отблеск бытия
да теперь мои карманы
книг премногих тяжелей
и особенно романы
козерог и водолей

вот сорокин и пелевин
оба тайно хороши
первый сумрачен и гневен
а четвёртый от души
в звёздно небо залезают
где взойдя в урочный срок
восхитительно зияют
водолей и козерог

старший ключ в шкатулке лаковой
ноч кривой а реч прямой
было много много всякого
до свиданья ангел мой

без тебя я друг мой маленький
буду как иван лурье
из собачьей шерсти валенки
на давальческом сырье

я натуру не насилую
верь не бойся не просить
буду обувь некрасивую
с чистой совестью носить

окна прогнаны оболганы
муха плавает в вине
ты озябла ли продрогла ли
буду спрашивать во сне

перемалывать гордиться и
торопиться помереть
чтобы мёрзлою водицею
руки пасмурные греть

вот золотушная картина
когда имея робкий вид
один оправданный мужчина
по зимней сретенке бежит
куда спешит и почему-то
в тоске взирает на часы
его ширинка расстегнута
подъяты русые власы

а гражданин приговорённый
не зная горестей и страх
сжимает рог заговорённый
в своих младенческих перстах
чужого мужества не хочет
лишь повторяет «не тяни»
томясь в ремесленные ночи
и земледельческие дни

а где-то на углу бульвара
где гибель друга целовала
снежок сияет между строк
и нищий пушкинский продрог
лети серебряная рыбка
как бы судебная ошибка
как бы флейтист как ветр ночной
как будто не было иной

и пел и плясал но утешить не смог
отдавший обиду взаймы
и душу свою заключил на замок
в преддверии чистой зимы

когда декабрём наливается грудь
простыл огляделся устал
остался соблазн на морозе лизнуть
беззвучный железный металл

замок ли подкову такая беда
в земной ли вморожены лёд
осколки другого небесного льда
до смерти иной не поймёт

но если подростку и плеть – благодать
зачем этим гневом кипеть
когда ты имеющий право рыдать
имеющий волю терпеть

в садах натурных благолепий
олимпом греции седой
с котомкой кожаной асклепий
брадатый доктор молодой