Бахыт Кенжеев - Послания

а что звезда гостит горит
с подругой быстро говорит
льня к полумесяцу кривому
а ночь а персиковый сад
всё позабудут всё простят
не женскому так неживому

это вещи которые я люблю
это люди которые я терплю
безразлично в ненависти в любви там
словно алым закатным по облакам
словно кубики с буквами по бокам
потерпевшим греческим алфавитом

за саванной скиф за рекой хазар
а во гробе лазарь я всё сказал
словно чёрных ласточек вереница
я рыдал и мёрзлую землю рыл
уверял мефодия друг кирилл
все просил из копытца воды напиться

отвечал кириллу мефодий друг
научись исцелять наложением рук
утоляя жажду дождём и тучей
аки наш спаситель в святой земле
он бредёт в дремоте и феврале
но латинской грамоте не обучен

хороши челны только вмёрзли в лёд
хороша пчела только горек мёд
для того кто монах небольшого чина
а дорога превратная и долга
за слепым окошком бегут снега
и саднит душа и чадит лучина

сизый рак в реке трепещет
в ожидании дождя
и на господа клевещет
пальцев в рану не кладя

потому ли бесполезна
вся подводная растит
что федотовская бездна
не обманет не простит

да и правда поле брани
с падший ангел за спиной
переломленный в коране
шаткий мост волосяной

а ещё густой ребенок
земноводное дитя
тащит крылья из пелёнок
лоб ладонью обхватя

и безденежный младенец
всех молекул иждивенец
оснований лёгких князь
содрогается смеясь

отшумевший личность прыткий
посреди дневных забот
шлёт картонные открытки
с днём рожденья новый год
а моя душа решила
клеить марки смысла нет
на столе стоит машина
а в машине интернет

нет не мать земля сырая
не декабрьская заря
завожу прибор с утра я
почту новую смотря
автомат помыл посуду
ведьма чистит помело
электрическое чудо
в быть житейскую вошло

ах не так ли в свист метели
лев толстой писатель граф
слушать радио хотели
дальнобойный телеграф
да вот так глядел на книжки
типографский гутенберг
и на поезд тёзка мышкин
отправляясь в кёнигсберг

всяк живущий не мешая
ни капусте ни ежу
эту технику большая
в близких френдах содержу
я не раб земному хламу
я поэт и не умру
а незваную рекламу
в ящик с мусор уберу

взираю на сограждан ах вы
персть черновик
куда же смотрит тихий яхве
а он привык

неторопливым приговором
забыв давно
глядит сквозь небо за которым
черным-черно

и потому никто не тронет
не унесут
лишь погребалыцик в грязь уронит
пустой сосуд

и невысокая теплица
воспел солгал
куда опасней чем молиться
чужим богам

отрада вольного улова
весёлый складывать слова
положим за день только слово
бывает за ночь три и два

пусть: мертвоед окаменелый
проморщив в муке ржавый рот
бывает что и жизнью целой
ни хорды не произнесёт

хоть сквозь хрустальну чечевицу
но проморгав и смысла нет
сражался титул очевидца
звёзд обездвиженных планет

жаль homo ludens неразумный
стучись и я к тебе прильну
замоскворецкий зверь беззубный
как ницше воет на луну

и на излёте волчьих трелей
как бы любовное письмо
прочтя спит мачеха творений
земных и видит сны быть мо

будь я послушником в каком краю арапском
назвал бы творчество забавой барской рабским
порывом к воле будь я ленский молодой
над сероглазой айвазовскою водой

красиво думаться о море пред грозою
эвксинских волн бегущих чёрной чередою
с баварской страстию завидовать волнам
борзой стремящимся возлечь к её ногам

спеваются пия калининский и клинский
нет ты не рясофор не тенор мариинский
и дед собаколюб твой трудный слог неплох
но сложно в качестве элегий и эклог

мой тёзка всякий бард в душе есть личность детский
в одной ноге перо в другой кальян турецкий
в одной руке наган в другой бутыль вина
за письменным столом смеркаясь допоздна

а всё-таки томит обрывистым и чистым
рогатый камертон под небом неказистым
и обречённым нет быть может всё же две
и льдина светлая влачится по неве

Вот рейн поэма про соседа
кто был сутяжник и стукач
и выпивал после обеда
четыре рюмки спотыкач
не по душе девицам милым
и даже в партию вступил
но на балконе птиц кормил он
и первородный искупил

а есть ещё стихи про сашу
кто был евреевский скрипач
знай путал отчество не наше
и неудачником хоть плачь
перешивать воронью шубу
как беспартийный большевик
лысеть скрипеть дурные зубы
но даже к этому привык

когда хрущёв при каждом блюде
бесплатно дали чёрный хлеб
и ты людских читая судеб
(цветков поправь меня – суд́еб)
осознаваешь всё яснее
смысл бытия наверно состоит
чтоб тихо вместе с нею
судьбы вращалось колесо

сколь счастлив сущий без претензий
с прозрачной музою вдвоём
растит гортань или гортензий
на подоконнике своём
и без сомнения простится
во имя мудрость и покой
кто кормит мусорную птицу
четырёхмерною строкой

…но адам горевал по утерянным кущам
то есть прошлого века рабец
а сегодняшний рад окунуться в грядущем
как о будущем сына отец

я и сам карантинного детства мечтатель
о межзвёздах космических стран
сердцеведах сжимающих лазерный шпатель
богащающих мирный уран

пусть вредят овцедомы кривят олигархи
чернышевский он пел наперёд
где коптили влюблённым свечные огарки
рукотворное солнце взойдёт

а вослед кровохаркая ласковый надсон
предвещал что печаль не беда
что настанет пора золотых ассигнаций
молодая минута когда

землемер шафаревич в рабочем монокле
всухомятку напялит сапог
чтоб вокруг недоплакав завыли заохали
кустари переломных эпох

Человек согрешил, утомился, привык,
что ему попирание прав?
Он, урча, поедает телячий язык,
предварительно кожу содрав.