Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Нам хватит кошелька.

Но поспешим, ночь слишком коротка.

Да, да, ступайте. Я среди двора
Покараулю. Помните, сомненье
Невыгодно в известном положеньи.

Итак, чтоб не было следов насилья,
Мы в глаз его вколотим тонкий гвоздь,
Для верности немного ковырнем
В мозгу, и тело сбросим вниз, с балкона.
Решетку не мешает обломать:
Несчастный случай, — человек упал
И умер сам, от сотрясенья мозга.

Довольно болтовни. Идем.

Луна
Сегодня в отпуску, свеча нужна.

Пойду и я. Не бойтесь, лишь стена
Отделит нас на краткое мгновенье —
Да, что еще? Постойте, я хотел
Напомнить вам, и вдруг забыл.
Как душно —
Вот грянет гром, и хлынет тяжкий ливень,
И затрещать деревья, словно парус
На корабле разбитом —
Беатриче!
Корабль готов. Я светлой бирюзой
И жемчугом твое осыпал ложе —
О, если буря бросится на нас, —
Я задушу ее, — мне нет запрета…
Нарушу все законы и обеты,
Всё растопчу за день один, за час.
Ты не уйдешь! Нет в мире преступленья,
Перед которым в страхе отступлю,
Пусть я жесток, но я тебя люблю,
И полюбив — не знаю сожаленья!

Молчи, молчи, и в этот час он смеет
Напоминать о плате!

Это страсть
Уста мои насильно разомкнула!
Но вот — я снова глух и нем. Довольно,
Я ухожу. Но помни, я вернусь!

Да, Беатриче, ты совсем одна…
Прислушайся. Что скажешь, сердце? Ровно
И мерно чередуются биенья,
И под запястьем легкая волна
Всё так же катится неторопливо.
А между тем привычная душа
Наемного убийцы ужаснулась.
Что он сказал? Слегка замялся? Кровь
Ударила в лицо волной загара,
Да искра прыгнула в зрачке глубоком —
Он промолчал, но бросил осужденье
И отказался от завидной платы.
О, совесть, совесть, твой ли это голос?
А ночь летит. Зловещее безмолвье,
Как зверь немой, насторожилось в страхе,
Глядит, не верит. Медленные тени
Проникли в дверь, подкрались к изголовью,
Тихонько подымают покрывало,
В лицо заглядывают — Ищут место,
Куда бы поразить. А он, быть может,
В своем мучительном оцепененьи
Внимательно рассматривает руку,
Настойчиво скользящую во тьме,
И безуспешно ищет объяснений
Загадке страшной. И открыть глаза
Пытается сквозь липкий ужас смерти —
(Слышен крик)
О, Боже, крик!
(Пробегает Олимпио)
Остановитесь!

Ожил —
Он сам нечистый!

Стой, ни шагу дальше!

Ты встал, ты встал?

С трудом и ненадолго —
Постой, — ты так великолепна — Гнев
Горит пожаром на щеках, и губы
Истерзаны грехом — О, Беатриче,
Одно лобзанье, — я изнемогаю…

Он падает! Безумье говорит
Его устами.

Бешенство и злоба
Его грызут — Добей его!

Нет нужды,
Назад, синьор любовник иль убийца, —
Я умираю. Помоги мне встать…
Покойной ночи, Беатриче.

Сердце
Остановилось. Кончено, он умер.
Нет, не смотрите, отвернитесь, — я
Его лишь вынесу —

Ужасно — Звон
Наполнил уши. Трепетные руки
Летают в воздухе, как стая птиц,
Забрызганных холодной кровью. С крыльев
Струится пот… О, этот стон предсмертный!

Там каменный овраг. Я обломал
Решетку на балконе. Он упал
На дно…

В овраг? И камни не кричали?
Постой, он, кажется, зовет на помощь —

Нет, тихо всё.

Послушай, этот звон,
Как погребальный колокол — Мне душно,
Я умираю.

Помогите! А, —
Дом пуст, и помощь гибельна — Дыханья
Совсем не слышно. Губы посинели,
На полпути слеза остановилась —
Какие длинные ресницы — Локон
Завит по-детски — Нежная щека
Бледнее лилии и непорочней
Святых Даров. О, львиная душа
В сосуде хрупком! Что со мной? Всё тело
Затрепетало вдруг и ужаснулось
В тоске и жалости — О, Беатриче,
Проснись, проснись!

Бьет полночь —

Ты жива?
Еще, еще хотя бы слово!

Кто ты?

Прижмись ко мне, вот так — Ты легче пуха, —
Казалось мне, что на руках моих
Не тело нежное, а легкий воздух,
И ты была беспомощней ребенка,
Уснувшего в глухом лесу —

Ты плакал?
Твои глаза еще блестят.

Не знаю.
Но высшего блаженства никогда
Моя душа еще не испытала.

Да, Марцио? Тебя ведь так зовут?

Да, Беатриче.

Погоди, ты смотришь
Так странно — Что со мной? Пусти, пусти!

Не уходи. Ты встанешь, и с тобой
Вся жизнь уйдет, — и без тебя я буду,
Как дерево, поваленное бурей.
Мне кажется, тебя искал я долго,
И вот — нашел, и вот — не отпускаю —
Рукам легко и радостно, как будто
Я их омыл в живой воде. Теперь
Они уже не в силах разомкнуться.
Гляди, ты видишь? Кожа на ладони
От преступлений стерлась, огрубела;
Здесь каждая извилина и тень,
Бугор и впадина, хранят угрюмо
Зловещие следы воспоминаний.
Наедине с самим собой, упорно
Я изучать их форму, но ни разу
Не обнаружить линии чудес.
Мой путь был пуст. И вот, сегодня чудо
Свершилось. Нежно и недоуменно
Его я принял в жесткие ладони,
И вдруг в них сердце трепетно забилось.
И долго я не знал, твое ль оно
Или мое, и стало мне казаться,
Что ты и я таинственно срослись
В одно и стали сердцем неделимым —

Ты говоришь — и сердце замирает
И падает в стремительную бездну,
Где нет ни памяти, ни дня, ни ночи…
Лишь ветер носит в воздухе пустынном
Рассыпанное время и слова,
Не воплощенные в земное имя.

Люблю тебя.

О, замолчи! Так стыдно
И сладко мне, беспомощное тело
Какой-то новой слабостью томится.
Так я спала? И в первый раз проснулась
В мужских объятьях —