Фернандо Пессоа - Лирика

Обреченным на смерть.

Пусть сплетают венки из поддельных цветов.

Срок, отпущенный им, столь ничтожен и краток;

Только из милосердья свою эфемерность

Не дано им узнать.

Скудное поле сохой поднимая,

Пахарь глядит на него горделиво

Взглядом отцовским, и в жизни безвестной

Он подлинно счастлив.

И не помеха сохе перекройка

Мнимых границ, и не думает пахарь

О договорах, решающих судьбы

Покорных народов.

В будущем столь же уверен, как травы,

Что его лемех срезает, живет он

Верною жизнью - как встарь, неизменной

И разнообразной.

Все, что минует, мертво, и я умираю

В том, что прошло для меня. Листва облетает,

И жизни моей частица

Уходит с нею навеки.

Я растворился во всем, что видел, по каплям,

Чуть миновало оно - и я исчезаю,

А память не различает,

Чем был я и что я видел.

Что ты мне даришь - любовь или ложь, я не знаю

И не хочу узнавать. Я и этим доволен.

Пусть по ошибке, но снова

Юность вернулась ко мне.

Боги так скупо нас дарят, и, знаю, обманны

Эти даянья, но все же они - как награда

Подлинная. Принимаю,

Даже не глядя, их дар.

Чего же еще мне желать?

Голубою грядою горы встали,

Между ними и мною поле тянется

И, под ветром волнуясь, видится мне

То зеленым, то золотистым.

Меня, слабого, словно стебель мака,

Подкрепляет мгновение. Все отринул я.

На весах бытия так мало весят

Размышленья и колебанья.

Переменчивый, словно поле, полностью

От себя отделясь, я - стебель слабый,

Блудный отпрыск Тьмы и Хаоса - праздно

Предаюсь канулам жизни.

Тишайший ветер по полям пустынным

Неслышно пробегает.

От робости, наверно, не от ветра

Едва дрожат травинки.

И облака медлительною цепью

Плывут в высоком небе

Лишь оттого, что шар земной, вращаясь,

Меня от них уносит.

Здесь, в тишине, в спокойствии бескрайнем,

Навек отрину память,

Чтоб не пришла ко мне незваной гостьей

Тоска забытой жизни.

И дней моих обманное теченье

Мне снова будет в радость.

Так покоен закат сегодня, о Лидия,

Что почудилось мне, будто жизнь наша замерла.

Этот миг нам даруют,

Верно, боги бессмертные,

Воздавая за то, что мы в осязаемой

Отрешенности плоти веру в богов таим,

И, даря нас наградой,

Позволяют нам, Лидия,

Стать гостями на пиршестве безмятежности,

У мгновенья узнать уменье бесценное,

Как прожить жизнь без боли

За мгновенье единое

За мгновенье, в которое мы, отрешенные

От печалей земных, впиваем утешную

Олимпийскую радость

Просветленными душами.

Только миг мы с тобою равны небожителям,

Облекаясь покоем, ласковой ясностью,

Безразличием полнясь

Ко всему преходящему.

Как герой бережет венок триумфальный свой,

Так и мы сохраним в морщинистой старости

Эти блеклые лавры

Незабвенного вечера,

Чтоб всегда пред очами было свидетельство,

Что бессмертные боги, смертных, любили нас,

Даровав нам мгновенье,

Олимпийски блаженное.

Рукой разворошил я

Жилище муравьев.

Моя рука для них - десница божья,

Хоть для себя, конечно, я не бог.

Ведь олимпийцы тоже

Не боги для себя,

Но, оттого что нас они сильнее,

Мы, слабые, обожествляем их.

И если будет случай

Поверить, что мы боги,

Не будем слепо отдаваться вере

Или, всего вернее, заблужденью.

Ты мнишь, неразумный, влача с собою

Никчемные дни трудов бесполезных,

Как охапку поленьев,

Что следуешь жизни.

Ты эти дрова, словно бремя, тащишь,

Хоть нет очага, чтоб смог ты согреться.

Не гнетет это бремя

Лишь в тени в Аиде.

Не ведаешь отдыха и в наследство

Не груды богатств - пример оставляешь,

Как непрочна и кратка

Наша зыбкая жизнь.

Нам данную малость нелепо тратим,

Нас труд утомляет, злато не впрок нам.

Посмеется над нами

Капризная слава,

Когда допрядут нашу пряжу Парки

И мы подойдем - не старцы, но тени

К неминуемой встрече

С той страшной ладьею,

Что нас повезет через реку мрака,

Где холод нас девятижды объемлет,

В ненасытное чрево

Владений Плутона.

В свое время всему наступает срок,

И в садах не цветут зимой деревья,

А весною не стынут

Под снегами поля.

Ночь подходит, в которой нет, Лидия,

Угнетающего дневного зноя.

Ночью будет нам в радость

Наша зыбкая жизнь.

Сидя у очага, утомленные

Не трудами - нам время

Мы не будем о тайном

Вслух с тобой говорить.

И пусть смутные воспоминания

В нас отрывистые слова рождают

(Большего и не даст нам

Солнца небытие).

Постепенно пусть вспомнится прошлое,

И рассказы былые, став отныне

Вдвое - втрое! - былыми,

Пусть поведают нам

О цветах, что в дни детства ушедшего

Мы срывали с иным, неясным чувством

Ведь иными глазами

Мы смотрели на мир.

И как те, кто чулки тихо штопает,

У огня подле лар с тобою сядем,

Станем, Лидия, штопать

Канувшее навек,

Беспокойством томимы, что с отдыхом

К нам приходит, когда представишь, будто

Мы с тобою - былые,

А вокруг только ночь.

Здесь, Неера, вдали

От людей и селений,

Где никто не встает

На пути, где дома

Кругозор нам не застят,

Будем в мыслях свободны.

Знаю, о светлокудрая,

Плоть - лишь путы для жизни,

И рукой не достичь,

Что душой достигаем;

Знаю: даже и здесь

Точно так же ветшает

Плоть, что должно оставить

У порога Аида.

Но зато, кроме жизни,

Нас ничто здесь не держит,

Чьи-то руки чужие

За руку не хватают,

И чужих нет следов

Здесь на нашей тропинке.

Мы свой плен ощущаем,

Только вспомнив о плене,

Так забудем о нем

И решимся поверить

Нашей тайной свободе,

Ибо, хоть она мнима,

С ней мы равны богам.

Трепещет огонек

Ночной лампады,

Меняя облик дома.

Но боги порешили:

Для всех, кто верит в них,

Не дрогнет никогда

В лампаде жизни пламя,

Дабы не исказить

Текучий облик мира;

Для них нетленно-чистым,

Как драгоценный камень,

Извечно совершенный

В спокойствии бесстрастном,

Прекрасное пребудет.

Вы, что верите в Христа и Марию,

В роднике моем вы воду мутите,

Чтоб сказать: существуют

В мире воды и чище,

Что поят луга, где сладостней время,

И узнать хотите, сего ли мира

И насколько мне в радость

Мой родник и лужайка.

Мне реальность эта дана богами

Вся вовне меня и всегда мне явна.

Как же мнимость сумеет

Больше быть их даянья?

Так оставьте мне Реальность мгновенья

И богов моих безмятежно-близких,

Обитающих рядом,

А не в Небе пустынном.

Дайте мне пройти язычником путь мой,

Слушая на нем звучанье свирелей

Тростников над рекою,

Что-то шепчущих Пану,