Екатерина Михайлова - Игровая комната. Книга стихов

И потом, в какой-нибудь из Венеций,
на иссиня-чёрном, как сон, канале,
ты бы сам доверил мне своё сердце,
ты спросил бы: что это между нами?
Ты бы стал впервые со мною нежен —
я бы оскорбительно рассмеялась:
«Между нами, друг мой? Игра, конечно»,
пожелав увидеть слепую ярость.

Ты ушёл бы тихо, ушёл без злобы,
ты бы снова вспомнил свои уменья,
взглядом ослепительным исподлобья
заставляя биться сердца сильнее.
Я б, сомкнув устало под утро веки,
поняла, что главного — не сказала.

Мы могли родиться в Галантном веке,
танцевать в огромных холодных залах.

Каждым новым выдохом — имя твоё пропеть,
звенящее — как на ступени оброненная монета.
Только бы бессменный наш психотерапевт
не устал от меня, не выгнал из кабинета.

В каждом тексте — люблю тебя,
подпись, число, печать,
небесная канцелярия простит меня за занудство.
Ты же сам, ты сам научил меня не молчать,
даже если весь мир намекает —
«пора бы тебе заткнуться».

Он ни с кем, ни за что,
ни разу не вёл торги —
Он был ангел.
Он был хранитель.
Он был — другим.
Не случалось ни до, ни после
таких встречать;
Как никто, он умел говорить —
и умел молчать.

Он читал по глазам —
и нежность, и страх, и ложь,
От моих изысканий
его не бросало в дрожь —
Он был ангел —
но он ценил разбитной азарт;
Осуждал? —
разве только за вежливость,
пыль в глаза.

Как бы ни был несдержан,
невыдержан и раним, —
Он был ангел.
Он был хранитель.
И он — хранил.
Даже после смертельной обиды
он ждал звонка —
«У тебя всё в порядке?
Тогда меня нет.
Пока».

Он стоял где-то слева.
Везде — и теперь, и впредь.
Он был ангел.
Он — был,
И глупо о нём жалеть;
Ведь другие таких не видели —
днём с огнём...
И не надо бы всуе, —
но я говорю
о нём.