Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

Человек? Но кто же парадоксальней его?
Уже по природе своей он — абсурден. Из ничего
создав свой собственный мир, вопрошает себя: «Ну что
сумел я понять?» — и ответит себе; «Все — ничто».

Как человек, никто не может лицемерить
и, тьму личин сменив, личинам свято верить.
Он тщательно запрет свой дом двойным ключом
и, как отмычкой, им орудует в чужом.

Я в детстве мечтал о героях
из песен твоих, «Илиада»!
Аякс был сильней Диомеда,
Гектор сильнее Аякса,
самый сильный Ахилл потому, что
он и вправду был самый сильный…
О мое простодушное детство
и герои твои, «Илиада»!

Мне снилось вчера, будто бога я встретил,
и долго со мною беседовал он,
и на вопросы мои он ответил…
А после мне снилось, что все это сон.

Чему ты дивишься, друг мой,
на эти морщины глядя:
я с миром — в добром согласье,
а с волей своей — в разладе.

Представьте себе на поляне
угольщика, поэта и мудреца.
Поэт — восхищается и молчит,
мудрец — размышляет, и мыслям его несть конца.
А угольщик, он, конечно,
грибы и ягоды собирает.
Теперь представьте: они — в театре.
И только угольщик не зевает.
Тот, кто поет, размышляет и грезит,
нарисованному предпочитает живое.
Угольщик в мир фантазий
уходит весь, с головою.

На свете из нас любой
с двумя стихиями в споре,
во сне — ведя с Богом бой,
а въяве — с пучиной моря.

Помни, путник, твоя дорога
только след за твоей спиной.
Путник, нет впереди дороги,
ты торишь ее целиной.
Целиной ты торишь дорогу,
тропку тянешь ты за собой.
Оглянись! Никогда еще раз
не пройти тебе той тропой.
Путник, в море дороги нету,
только пенный след за кормой.

Сердце, звонкое еще недавно,
твоя золотая монетка
уж не звучит так славно?
Твоя копилка святая,
прежде чем время ее разобьет,
будет уже пустая?
Неужели мы понимаем:
возможно, не будет истиной
ничто из того, что мы знаем…

Вера вкусивших познанья!
Вера понявших, что мысль — не подспорье!
Только лишь сердцем входя в мирозданье,
мы, переполнясь, вливаемся в море.

Я чту Христа, что сказал нам:
— На землю звезды спадут,
прейдут и земля и небо —
слова мои не прейдут.

Какие слова вместили
единственный твой наказ?
Любовь? Состраданье? Милость?
Слова: — Не смыкайте глаз.

Не для нас созиданье, сказал ты?
Все равно, набери-ка ты глины,
и кувшин из нее ты сделай,
и твой брат будет пить из кувшина.

Не для нас созиданье, сказал ты?
Эй, гончар, а твои кувшины?
Знай лепи их, и что тебе в том,
что не можешь ты сделать глины!

Прекрасно знать, что бокалы
нужны для воды и вина.
Плохо, что мы не знаем,
для чего нам жажда нужна.

Говоришь, что все остается.
Но попробуй бокал разбить.
И тебе никогда вовеки
из него не придется пить.

Говоришь, что все остается,
и, быть может, ты прав сейчас.
Однако мы всё теряем,
и всё потеряет нас.

Все проходит, и все остается,
но наша судьба — пройти,
пройти, пути пролагая,
пролагая по морю пути.

Мне снилось прошлой ночью: бог
кричит мне: «Бодрствуй и крепись!»
А дальше снилось: бог-то спит,
а я кричу ему: «Проснись!»

Четыре вещи на свете
для моря годятся мало:
якорь, штурвал и весла,
и страх налететь на скалы.

Свет души! Божественный свет!..
Факел, солнце, столп огневой!
Мы на ощупь бредем во тьме,
а фонарь несем за спиной.

Уже есть в Испании кто-то,
кто хочет жить и жить начинает
меж двух Испаний. Одна из них умирает,
а у другой — душу сводит зевотой.
Дитя испанское, да охраняет
тебя господь в мирской суете.
Одна из этих двух Испаний
выстудит льдинкой сердце тебе.

Коня картонного мальчик
ночью во сне увидал.
Утром проснулся мальчик,
а конь уже ускакал.
И снова коня лихого
увидел во сне малыш.
Схватил он его за гриву:
«Теперь ты не убежишь!»
С возгласом этим мальчик
проснулся утром чуть свет.
Глядит — кулаки его сжаты,
а гривы в руках его нет.
Крепко задумался мальчик
и понял, как ни был он мал,
конь ему только снился,
и больше он снов не видал.
С годами стал юношей мальчик —
и девушку полюбил.
«Ты вправду, или ты снишься?» —
любимую он спросил.
Состарившись, он подумал,
все сны, чего ни затронь.
Снился конек картонный,
снится и подлинный конь.
И смерть пришла к человеку.
«Быть может, и это сон?» —
сердце свое спросил он.
Кто знает, проснулся ли он?