Алла Кузнецова - Живучее эхо Эллады

Герой поверий и крылатых слов,

Порою снизошедший к произволу,

Был сыном повелителя ветров —

Весёлого и умного Эола.

Происхожденью от богов и нимф

Обязан был победами и лирой.

Известен тем, что основал Коринф,

Первоначально названный Эфирой.

Блистал Коринф! И, глядя на него,

Возликовал Сизиф, не зная рока,

А слава о сокровищах его

Распространялась живо и далёко.

И к нам явилась мифом древних лет,

Смолчать при этом не имея права,

Что кроме доброй славы по земле

Шла за Сизифом и дурная слава,

Вся суть которой заключалась в том,

Что в Греции времён героя мифа,

Мы ни за что на свете не найдём

Хитрее и коварнее Сизифа.

Владея изворотливым умом,

Подпитывая гордостью злорадство,

Он силы находил в себе самом

Тащить в Коринф несметные богатства.

Когда пришёл Сизифов чёрный день,

Явился бог Танат, что мрачен с виду,

Исторгнув души, нёс он смертных тень

В печальные владения Аида,

Родного брата Зевса, под землёй

На троне создававшего запреты,

Где душ умерших бестелесный рой

Забвением одаривала Лета.

Но обманул посланника Сизиф,

Остаться пожелав на светлой тверди,

Он в жажде жизни хитростью сразил

И заковал в оковы бога Смерти.

В Сизифовом дворце кифары голосят,

Шумит весёлый пир, округу пеньем будит…

В Сизифовом плену безмолвствует Танат,

И, значит, на Земле не умирают люди.

А если нет смертей – не будет похорон.

Не будет похорон – не будет криков грифа…

И, как тут ни крути, не так со всех сторон,

И не закрыть глаза на выходку Сизифа.

Сам громовержец Зевс, что не прощал вины

И чтил любой закон и бережно, и свято,

Во гневе приказал Аресу: «Бог войны!

Ступай скорей в Коринф, освободи Таната!..»

Короткий лязг цепей победу предрешал —

И ринулся Танат к душе, его отвергшей!..

Один короткий миг – и лживая душа

Познала вечный мрак среди теней умерших.

Но это не конец! Живучий древний миф

Поведать бы хотел последнюю страницу —

Не тут-то было! Нет, он не таков, Сизиф,

Чтоб пакостной душой своей угомониться.

Притихла, затаясь, душа в немом краю,

Но знала, как всегда, чего она хотела,

Успел шепнуть Сизиф, почуяв смерть свою,

Чтобы его жена не погребала тела:

– Ни пышных похорон, ни похоронных жертв

Богам (ни на земле, ни там, где мёртвых души)!..

Разумная жена одну из лучших черт

Лелеяла в себе – молчать да мужа слушать.

Привык во мраке царствовать Аид,

Да не привык к попранию закона!..

«Богат Коринф, а с жертвой не спешит!» —

Сказала как-то мужу Персефона.

И этот ловко брошенный упрёк

Сизифа тень, что выплыла из мрака,

Поймала! И шепнула: «О мой Бог!

Не машут кулаками после драки!

Ты время золотое упустил,

О царь Аид, властитель душ умерших!

Прошу тебя, на землю отпусти:

Найду тебя в неверие повергших!

Я их заставлю поднести, как дар,

Те жертвы, что ценой невероятны!

Всё сам перетрясу, а уж тогда

Я, как на крыльях, прилечу обратно.

Быть должником?! Нет, не хочу, хоть режь!

Пусть всё свершится в самом лучшем виде!..»

Сказал слова – и ложь пробила брешь

В спокойном, рассудительном Аиде.

Но был Сизиф таким, каков он есть —

Сбежал! Концы, как говорится, в воду!

Коварство, криводушие и лесть

Сработали хозяину в угоду.

Живёт, как бог Коринфский, во дворце,

За пиром пир с размахом небывалым.

Он жив!.. Пригож!.. Улыбка на лице!..

Он снова, как когда-то, правит балом!

– Я – первый! Я – единственный земной,

Из царства мёртвых вырвавшийся тенью!

Да сам великий Зевс передо мной,

Взирая, должен преклонить колени!..

Вдруг замолчал, как будто выпил яд,

И меркнет взгляд, лик застывает в муке —

Он видит, как насупленный Танат

К душе его протягивает руки.

Исторг опять… И возвратил, где ждут

И где никто не плачет, не смеётся,

Вменив ему, как наказанье, труд,

Что до сих пор Сизифовым зовётся.

Огромен камень!.. Высока гора!..

И нет минуты, чтоб дохнуть свободней.

И труд нелеп! Сегодня – как вчера,

И завтра будет то же, что сегодня.

О!.. Нелегко Сизифу, нелегко…

Он вымотан, как старая пружина:

Горы подножье слишком далеко

От им недосягаемой вершины.

Ах, если бы его былая прыть,

Катил бы тяжесть сильными руками!..

И хочется Сизифу с горя выть,

Зубами грызть немой, огромный камень.

Незавершённость, тешь себя, не тешь!..

Бессмысленность!.. Нелепость!.. Безысходность!..

И нет ни просветлений, ни надежд,

И не помогут хитрость, ложь и подлость…

В плену своих немыслимых хлопот

Толкает камень, все надежды руша,

Не просыхающий теперь солёный пот

Совсем слепит и разъедает душу.

Ни слёз, ни слов отчаянья… И вдруг!.. —

Вершина, где конец нелепой были!..

Выскальзывает камень из-под рук

И катится к подножью в тучах пыли…

И снова те же камень и гора,

И ни минуты, чтоб дохнуть свободней.

И нет конца! Сегодня – как вчера,

И завтра будет то же, что сегодня.

Не всё, лишаясь жизни торжества,

Коснётся берегов реки забвенья —

Хранит эфир крылатые слова

Сменяющим друг друга поколеньям.

Мы помним древнегреческих богов

И чтим героев, их победам веря,

Хоть отделяет множество веков

Античные легенды и поверья.

Меня дивит подобие людей

От тех, что жили в мире изначальном,

И до живущих в мире наших дней,

Порою светлом, а порой печальном.

Такая же сегодня, как тогда,

Безумная усталость в смертных ликах,

Такая же бессмысленность труда

Дающих обещания великих.

И результат, что скромного скромней,

Стал призраком обещанных идиллий,

О!.. Сколько мы Сизифовых камней

В своё тысячелетие вкатили!

И тот же непростой Сизифов труд,

Что карою прослыл за прегрешенья,

Такой испепеляющий, как трут,

Лишающий надежды на свершенье.

И сами – приземлённый иль кумир,

Из нищих родом или из великих —

До срока познаём Аидов мир,

Друг друга истязая в распрях диких.

Пришло поверье из седых веков —

Поэмою Гомера заблистало!..

В ней правил царь – любимец всех богов,

Сын Зевса, им же названный Танталом,

Легко познавший пальмовую ветвь,

Отца любовь, что всем глаза слепила,

И никого не видел белый свет