Римма Казакова - Женщина, вечная девочка… (сборник)

Бывает так темно, как будто – навсегда,

и так светло, что мир становится бесцветным.

Легко мы говорим, что горе не беда,

а горе есть беда на горе вправду бедным.

Уже не сосчитать всего, что потерял,

и дорого до слёз потерянное в прошлом.

Уже дано понять: незаселён и мал

остаток дней, куда неотвратимо брошен.

И вновь не избежать ошибок в суете,

где бытие и быт почти неразличимы,

и чуждые не те плотней вокруг, чем те,

и лицами зовём приросшие личины.

Но все ж любой урок того, что мир жесток,

пророчит: будут впрок соблазн и обольщенье,

коль победишь порок и обретёшь итог:

возможность попросить и заслужить прощенье.

На площадке, светом залитой,

человек работает звездой.

Он еще от жизни не устал,

он еще в душе звездой не стал.

Быть звездой – безумная задача:

бить в набат, одаривать, грубить…

Быть звездой! –

и улыбаться, плача.

Быть звездой –

и человеком быть!

На площадке, светом залитой,

человек работает звездой.

А любовь в шестнадцатом ряду

облучает нежностью звезду.

На скамейке около пруда

о своем задумалась звезда.

В подземных переходах метро

от музыки весенней светло.

Играет скрипка, вторит труба…

И только не хватает тебя.

Еще нам по карману кино,

кафе не по карману уже.

В Москве, как в подворотне, темно,

но музыка сияет в душе.

Ты играй,

ты играй,

музыкант подземный!

Позабыть нам не дай,

кто такие все мы.

Сохрани этот свет, –

он один – отрада!

Если музыки нет –

ничего не надо.

Рискну я и тебя позову

в подземную столицу Москву,

в простые закоулки метро,

где музыка играет светло.

Не надо нам кафе и кино, –

мелодия пьянит, как вино.

И связаны счастливой судьбой

мы на галерке жизни с тобой!

Снова тропинкою памяти

в той стороне, на войне

тихо бреду я – и падаю,

словно во сне.

А за спиною молчание,

горя и слез забытье.

И догорает печальное

детство мое.

Нет той войны,

той стороны,

грома, огня и гуда…

Но в новом дне,

в этой стране

все мы – оттуда.

Где моя мама усталая?

Мало ей жить суждено.

Мамой сама уже стала я,

стала давно.

Где мой солдатик молоденький?

В той стороне, на войне.

Значит, он нужен был родине

больше, чем мне.

Снова звезда моя ранняя

в той стороне, на войне

маленькой птицею раненой

кажется мне.

Помню победу с салютами,

но самой нежной весной

память жестокая, лютая

будет со мной.

Нет той войны,

той стороны,

грома, огня и гуда…

Но в этом дне,

в этой стране

все мы – оттуда!

В буре летящего рока

вдруг, неизвестно откуда,

вальс зазвучал издалека –

как позабытое чудо.

В звуках мелодии чистой

все, что печалило, тонет,

и на плечах беззащитных –

добрые чьи-то ладони.

Вальс,

вальс,

вальс!

Вновь сердце чаруй!

Вальс,

вальс,

вальс!

Медленный – как во сне.

Вальс,

вальс,

вальс!

Долгий, как поцелуй…

Вас,

вас,

вас

так не хватало мне!

Вальс этот вечер украсил

трепетом юности давней.

Кружится в ласковом вальсе

позднее наше свиданье.

Льется легко и безгрешно

музыки светлая ода…

Вальс старомоден, конечно,

но и любовь старомодна!

В мире так много разбито, разрушено…

Вместе со всеми плетем жизни кружево

И открываем внезапно в себе:

в играх судьбы мы не станем игрушкою!

Вот наш исток: мы – наследники Пушкина.

Скажем за это спасибо судьбе!

Припев:

Где б ни пришлось нам по свету скитаться,

но одного не забыть ни на миг:

с Родиной нам никогда не расстаться!

Наше Отечество –

Русский язык.

Любим Париж и горды Барселоною,

нам Будапешта проспекты зеленые

стали родными, как Брест и Москва.

Пусть же сияют, бессмертно и молодо,

в финском кафе и на улицах Лондона

русские наши простые слова!

Припев.

Молитва на музыку Глинки

Славься, Русь,

святая и земная,

в бурях бед и в радости побед!

Ты одна

на всей земле –

родная,

и тебя дороже нет.

Русь моя,

всегда за все в ответе,

для других

ты не щадишь себя.

Пусть хранят

тебя на белом свете

правда,

вера

и судьба!

Ты полна любви и силы,

ты раздольна и вольна.

Славься, Русь,

великая Россия,

наша светлая страна!

Годы. Годы!

Вы прошли?

Ну а может, вы настали?

Неужели соловьи

оттомили, отсвистали?

Отблистало столько дней!

Но во всем, что мне осталось,

все счастливей, все больней

я люблю любую малость.

Мне что – холод, что – жара,

что – гулянка, что – работа…

Помирать уже пора,

а рожать детей охота!

Ах, не ставьте мне в вину

грех высокого разлада!

Повернуло на весну!

Ну а может, так и надо?..

По бездорожью переулочка,

как будто через реку вброд,

очаровательная дурочка

с двумя подружками идет.

Они – умнее и красивее,

и лишь оправа им нужна.

Она – милее и счастливее,

поскольку – дурочка она.

Темная улочка,

светлая душа…

Дурочка, дурочка,

как ты хороша!

Мурочка, Мурочка, –

взгляд лукаво-хмур…

Дурочка, дурочка –

лучшая из дур!

Идет из дискотеки дурочка,

мурлычет что-то там свое,

и смотрят окна переулочка

сквозь занавески на нее.

Как много взглядов перекрещено

исподтишка на ней одной…

Какая завтра будет женщина

из этой девочки смешной!

И я иду по переулочку,

и мне неважно, что темно:

ведь эту дурочку-Снегурочку

уже приметил я давно.

И так себя она поставила,

такою славною была,

что я хочу, чтоб не растаяла

и чтоб к другому не ушла!

На фотографии в газете

нечетко изображены

бойцы, еще почти что дети,

герои мировой войны.

Они снимались перед боем –

в обнимку, четверо у рва.