Мартин Опиц - Колесо фортуны

Колышется ветка,
качается сад…
Земля наша — в клетку,
наш край — полосат.
Все клетчатое, полосатое,
как
матрац и рубаха, штаны и пиджак
Четыреста лет мы носили такой
лоскутно-пятнистый наряд шутовской.
От плети помещичьей след полосат.
Железные прутья. Тюремный халат.
Жандармская метка горит на спине,
квадратная клетка — в тюремной стене.
Калечат
четыре столетья подряд.
Решетчато-клетчат
немецкий наряд.
Четыре столетья,
четыреста лет —
треххвостою плетью
оставленный след.
Столетья молчанья печальных
могил…
Но вечный молчальник
вдруг заговорил!
Мир мерзости начисто
нами сметен.
Сказало батрачество
юнкерству: — Вон!
Пусть в полосах света,
сердца веселя,
осенняя эта
пестреет земля
и, как от азарта
качаясь, сады
в твой клетчатый фартук
роняют плоды!

Под сенью ночи черной,
за грозовой стеной,
вновь набухают зерна,
чреватые войной.
Но против черной ночи
на грозных рубежах
стоит народ рабочий
с оружием в руках.
Живи, страна родная!
Тебя мы защитим,
свой дом оберегая
оружием твоим,
озарены рассветным
лучом твоей весны
и знаменем трехцветным
твоим осенены.
Маховики турбины
вращают тяжело.
В труде, в борьбе едины
и город, и село.
И дом наш чист и прочен
затем, что на часах
стоит народ рабочий
с оружием в руках.
В надежной колыбели
мы вынянчили жизнь.
Стремись к высокой цели!
За новое держись!
Как глыбы, дни ворочай,
старья сметая прах!..
Стоит народ рабочий
с оружием в руках!

Вовеки да здравствуют
хлеб и вино!
Пусть каждому многое
будет дано,
чтоб спать безмятежно,
вставать без печали,
а днем чтоб, работая,
не подкачали.
И страха народ
чтоб не знал никогда,
стеклянные строя себе
города.
Всем созданным вами
себя награждайте!
Построили город стеклянный?
Въезжайте!
Да. Все для себя:
И ученье, и стройка,
и хлебопеченье,
и варка, и кройка.
Одеться красиво
и досыта есть —
тут не пострадают
ни скромность, ни честь!
Оружье, чтоб мир защищать,
вручено!
Да здравствует мир!
Славьтесь, хлеб и вино!
Да здравствуют хлеб и вино!

Был полдень, горяч и удушлив, как смерть
А к вечеру вдруг началась крутоверть.
Пожар в головах! И сердца горячи!
Зарницы зажглись, застучали мечи.
И ветер со стуком вломился во двор,
чтоб выдуть золу и чтоб вымести сор.
Идет колотьба-молотьба на земле,
а тучи клокочут в небесном котле…
За молнией — гром. Где-то всадники мчат,
в сто тысяч копыт по дорогам стучат,
но спешит тех всадников пеший народ —
и с петель срываются створки ворот.
Эй! Вымети, ветер, былого труху!
Пусть валится наземь, кто был наверху!..
В дому богатея сегодня бедлам:
дубасят дубины по жирным телам.
Замки посшибав, отобрали добро.
Со звоном из окон летит серебро.
Колотят без устали колокола:
«Нам надо, нам надо, чтоб буря была!»
Коль дрожжи положены, тесто взойдет,
затопится печь, коли чист дымоход.
Вы в силу вращенья не верите, но —
взгляните, как вертится веретено!
В муку превращают зерно жернова,
в извечном вращенье — закон естества.
Природа сама раскрывает секрет:
живое вращается, мертвое — нет!..
Пусть молот начнет, а кувалда поддаст!
Пусть плуг подымает неведомый пласт!
Мы этим законом должны дорожить:
отжившему — гибнуть, рожденному — жить!

Не во сне, не наяву
В узкой лодочке плыву…
Ничего себе челночек!
На груди моей веночек,
Не покрыта голова.
Слышу скорбные слова.
А друзья идут за мною —
На трубе один играет,
Дует в дудочку другой.
Кто-то слезы утирает:
Со святыми упокой!
Я плыву в дубовой лодке —
Путь не дальний, а короткий,
И народ галдит вокруг:
— Дело кончено! Каюк!
На суку вороны крячут:
— Пусть его скорей упрячут!
Пусть уткнут его в песок!
Мы возьмем его венок! —
Но друзья идут за мною —
На трубе один играет,
Дует в дудочку другой.
Кто-то слезы утирает:
Со святыми упокой!
В путь недальний, в путь короткий
Я плыву в дубовой лодке…
Ах, уже недолго плыть!
Что напрасно слезы лить?..
Скоро, скоро я причалю,
Мертвый, скрученный печалью.
Вот и кончено мое
Горемычное житье!
Так плыву я под луною,
А друзья идут за мною —
На трубе один играет,
Дует в дудочку другой.
И кладут меня в могилу
С непокрытой головой.
Я лежу в песок зарытый,
С головою непокрытой,
Заперт в темный теремок.
На груди моей венок.

Страна — сплошной предсмертный хрип.
В прудах отравлена вода.
Не молкнет виселицы скрип.
Разбиты в щебень города.
И медный ангел в поздний час
Кричит на кладбище в тени.
И кровь невинных будит нас:
«Вервольфу голову сверни!»
Нас не сочтешь, а он один,
Но он еще пирует тут.
Сосед, ты знаешь, где твой сын?
В болоте косточки гниют…
В полях — бездомные стада,
В лесах — обугленные пни.
И жертвы требуют суда:
«Вервольфу голову сверни!»
Один сгубить он рад нас всех.
Вломилось горе в жизнь мою.
На что мне травы, солнце, смех?
Я только ненависть пою.
Вся боль, вся горечь этих лет
Взывают к совести моей.
Пощады оборотню нет!
Убей его! Убей! Убей!
Ах, слишком долго среди нас
Он безнаказанный бродил.
Он ослепил мильоны глаз,
Сердца отравой напоил.
Знак волка на твоей двери,
Но ты душой не оробей.
Вставай! Оружие бери!
Убей его! Убей! Убей!
Мертва неубранная рожь,
Во всем селе дворы пусты.
Стань ураганом! Уничтожь
Вервольфа-оборотня ты!
Нам смерть не смерть и страх не страх,
Покуда не изловлен зверь.
За смерть на дыбах, на кострах
Ты полной мерою отмерь!
За волка глупо умирать.
Жить без него куда умней.
Он от погони рад удрать,
В подполье прячется, злодей.
Раскрой глаза! Узнай его!
Речам обманщиков не верь!
За стыд паденья твоего
Ты полной мерою отмерь!
Хватайте вилы, топоры,
Срывайте ружья со стены,
Как люди той, иной поры,
Крестьянской праведной войны.
Сам Томас Мюнцер, говорят,
Пришел сюда, друзей зовет:
«Трави убийцу! Бей в набат,
Чтоб ты не плакал, мой народ!»
Вервольф раскладывал костры
Из драгоценных наших книг,
Растлитель он твоей сестры,
Он задушил детей твоих.
Он Штауфенберга взял у нас,
Ион Шер расстрелян им… Но вот
Пришел, пришел расплаты час.
Чтоб ты не плакал, мой народ!
Припомни все его дела!
Бери злодея в оборот!
«Катюша» песню завела.
Чтоб ты не плакал, мой народ!
В грядущий день раскрыта дверь,
С любовью ненависть сомкни
И полной мерою отмерь!
Вервольфу голову сверни!