Гомер - Илиада

Видя таким Диомеда, войска сокрушавшим рядами,
Двинулся с места Эней, через бой, сквозь смятение копий,
Всюду ища, не найдет ли подобного богу Пандара.
И, отыскав беспорочного сына царя Ликаона,
Стал он вблизи перед ним и такое сказал ему слово:

"Где же твой лук, о, Пандар, где крылатые стрелы, где слава?
В ней состязаться с тобой ни единый здесь муж не дерзает,
Да и в Ликии никто над тобой не гордится победой.
Что же, дерзай! Помолившись Зевесу, стреляй в того мужа,
Кто бы он ни был. Троянцам он бед причиняет немало,

Ибо расслабил колени у доблестных многих героев.
Или, быть может, то бог, на троянцев сердясь из-за жертвы,
Мстит нам теперь: тяжело отомщенье бессмертного бога".
И, отвечая, промолвил блистательный сын Ликаона:
"О, достославный Эней, меднобронных троянцев советник,

Я по всему узнаю в нем могучего сына Тидея,
И по щиту, и по шлему с отверстьями в медном забрале,
Также по виду коней. Все ж не знаю, не бог ли пред нами.
Если же это и муж, как сказал я, сын храбрый Тидея,
То не без помощи бога свирепствует он. Из бессмертных

Кто-то стоит близ него, вокруг тела окутанный тучей.
Быструю он отклонил ту стрелу, что задела героя.
Ибо недавно попал я в него, и стрела пролетела,
Правое ранив плечо, насквозь через выпуклый панцирь.
Я уже думал, что в область Аида его ниспровергнул,

А между тем не убил: знать рассерженный бог помешал мне.
Только со мною здесь нет лошадей с боевой колесницей.
В доме отца Ликаона стояло одиннадцать пышных
Новых вполне колесниц — покрывала вкруг них простирались.
Лошади по две на упряжь, близь каждой из них находились;

Полбу они поедали и белым питались ячменем.
Старый боец Ликаон во дворце своем, созданном пышно,
Долго меня наставлял, когда я собирался в дорогу.
Он же наказывал мне, чтобы конный, войдя в колесницу,
Я в беспощадном бою над троянским начальствовал войском.

Но не послушался я (хоть гораздо полезнее было б),
Ибо коней пожалел я, боясь, как бы здесь в многолюдстве
В корме они не нуждались, привыкши питаться обильно.
Так их оставил я дома и в Трою отправился пеший,
Луку доверясь, но он ни насколько мне не был полезен.

Ибо уже против двух я его натянул полководцев
Сына Тидея и сына Атрея. — Попавши в обоих.
Пролил я, правда их кровь, но и больше зато раздразнил их.
Видно под знаменьем мрачным с гвоздя этот лук изогнутый
Снял я в тот день, как сюда, в Илион, мною нежно любимый,

Войско троянцам повел богоравному Гектору в помощь.
Если вернусь я домой и своими увижу глазами
Отчую землю, жену и дворец наш, высоко покрытый,
Пусть мою голову с плеч отсечет супостат иноземец,
Если кривой этот лук я в сияющий пламень не брошу,

Раньше сломив, ибо спутник он был бесполезный, как ветер".
И, отвечая, Эней, вождь троянский, на это промолвил:
"Так говорить ты не должен. Не может ничто измениться,
Прежде чем мы на конях в боевой колеснице не встретим
Этого мужа вдвоем и оружьем его испытаем.

Но поспеши, подымись в колесницу ко мне и увидишь,
Тросовы кони какие, — как быстро они по долине
Мчатся вперед и назад, то преследуя, то отступая.
Нас они в город умчат и спасут, если Зевсу угодно
Силу опять даровать Диомеду, Тидееву сыну.

Что же, возьми, если хочешь, и бич, и блестящие вожжи,
Я же сойду с колесницы, чтобы с Диомедом сражаться;
Или же ты с ним сражайся, а я буду править конями".
И, отвечая, промолвил блистательный сын Ликаона:
"Сам бы, Эней, ты и вожжи держал, сам бы правил конями,

Ибо с возницей знакомым они колесницу кривую
Легче помчат, коль бежать нам придется пред сыном Тидея.
Если твой окрик они не услышат, боюсь — от испуга
Как бы не сбились они, отказавшись нас вынести с боя.
И, устремившись, тогда сын Тидея, могучий наездник,

Нас умертвит, и коней наших твердокопытных угонит.
Вот отчего ты сам колесницею правь, и конями.
Я же, коль он нападет, его встречу копьем заостренным".
Так говоря, в колесницу узорную оба вступили
И на Тидеева сына коней устремили отважно.

Вскоре Сфенел их увидел, блистательный сын Капанея,
И, обратясь к Диомеду, крылатое слово промолвил:
"О, Диомед, сын Тидея, товарищ, отрадный для сердца,
Двух вижу сильных мужей, что желают с тобою сразиться;
Неизмерима их мощь. То — искусно владеющий луком

Славный Пандар: Ликаона себя почитает он сыном.
С ним полководец Эней, гордящийся тем, что Анхиза
Он беспорочного сын; родила же его Афродита.
Дай повернем колесницу. Ты ради меня не свирепствуй
В строе передних бойцов, если милое сердце жалеешь".

Храбрый ему Диомед отвечал, исподлобья взглянувши:
"Не говори мне о бегстве; меня убедить не сумеешь.
Не таковы мои предки, чтоб я отступил среди боя,
Или таился, дрожа: моя сила еще невредима.
Даже гнушаюсь вступить в колесницу; навстречу обоим

Пешим пойду. Мне дрожать не позволит Паллада Афина.
Вместе обоих назад быстроногие кони отсюда
Не унесут в Илион, — и один-то едва ли спасется.
Но говорю я тебе — ты в уме это слово запомни:
Если Афиною мудрой мне будет дарована слава

Жизни лишить их обоих — ты тотчас коней наших быстрых
Здесь удержи, вкруг перил обмотавши прекрасные вожжи,
Сам же вперед устремись, о конях помышляя Энея,
И от троянцев гони их к ахейцам в прекрасных доспехах.
Родом они от коней, что когда-то Зевес Громовержец

Тросу царю дал, как выкуп, за сына его Ганимеда, —
Лучших коней изо всех, что живут под зарею и солнцем.
Тайно Анхиз, царь мужей, от коней этих племя похитил
К ним кобылиц подославши украдкой от Лаомедона.
Шесть жеребят у него родилося приплода в конюшне.

Сам четырех у себя он оставил и кормит из яслей,
Этих же двух дал Энею — коней, возбуждающих ужас.
Если захватим мы их — то прекрасную славу добудем".
Так говорили они, обращаясь друг к другу со словом.
Те, погоняя коней легконогих, приблизились быстро.

Первый сказал тогда слово блистательный сын Ликаона:
"Храбрый и неутомимый, сын славного мужа Тидея!
Легким оружьем тебя не убил я, стрелой своей горькой.
Так попытаюсь теперь, не ударю ль копьем заостренным".
Так он сказал и с размаха копье длиннотенное бросил.

Сына Тидея ударил он в щит — и насквозь пролетела
Острая медь через щит и коснулась брони Диомеда.
Громко тогда ему крикнул блистательный сын Ликаона:
"В пах ты навылет сражен; — полагаю, недолгое время
Сможешь теперь устоять. Мне же дал ты великую славу".