Гомер - Илиада

Не испугавшись, ему Диомед возражает могучий:
"Лжешь, и копьем ты меня не коснулся. Но вы, полагаю,
Раньше не кончите битвы, чем тот иль другой, павши наземь,
Кровью своей не насытит Арея — воителя злого".
Так он сказал и метнул. И Афина направила дротик.

В нос он ударил вдоль глаза и в белые зубы вонзился..
Заднюю часть языка непреклонная медь пронизала,
Чрез подбородок внизу острие проскочило наружу.
Пал с колесницы Пандар и доспехи на нем загремели,
Ярко блиставшие медью. И твердокопытные кони

Бросились в сторону. Сам ж с душой он простился и силой.
Тотчас Эней соскочил со щитом и копьем своим длинным,
Так как боялся, что труп у него аргивяне похитят.
Силе своей доверяя, как лев, зашагал он вкруг тела,
Выставив грозно копье и щит равномерно округлый.

Всякому, кто бы к нему ни приблизился, смертью грозил он,
Громко и страшно крича. Диомед взял метательный камень
Крупный булыжник, — его не снесли бы и двое из смертных,
Ныне живущих. Легко сын Тидея один его бросил.
И угодил он Энею в бедро, на то место, где голень

Входит, вращаясь, в бедро — оно чашкой зовется коленной.
Чашку ему раздробил он, порвал обе жилы под нею
И угловатым булыжником кожу содрал. Пошатнувшись,
Стал на колени герой, упираясь рукою мясистой
В землю. И черная ночь его очи окутала тотчас.

Так бы тогда и погиб бы Эней, предводитель героев,
Если б его не увидела вдруг Афродита, дочь Зевса,
Что родила его в свет от Анхиза, берегшего стадо.
Белые руки она обвила вокруг милого сына,
И распростерла над ним покрова блестящие складки,

Верный оплот против стрел, чтоб никто среди конных данайцев,
Медью попав ему в грудь, не исторг его душу из тела.
Так удаляла она из сражения милого сына.
Сын Капанея Сфенел между тем не забыл поручений,
Что возложил на него Диомед, среди боя отважный.

И в стороне от сраженья поставил он твердокопытных
Быстрых коней, вкруг перил намотавши прекрасные вожжи.
Сам же, вперед устремясь, лошадей густогривых Энея
Он отогнал от троянцев к ахейцам в прекрасных доспехах.
И передал Диониму (товарищу милому — больше

Сверстников всех он его почитал за согласие в мыслях).
Чтобы отвел их к судам углублелнным. И, сделавши это,
Снова герой, в колесницу вступая, взял светлые вожжи,
Твердокопытных коней вслед за сыном Тидея направил,
Бурным, — но тот за Кипридой погнался с безжалостной медью,

Ибо он знал хорошо, что бессильная это богиня,
Не из числа тех богинь, что мужами в бою управляют,
Не как Афина Паллада иль грозная в битвах Энио.
Так догоняя, настиг он богиню в толпе многолюдной.
И замахнулся тогда сын могучего сердцем Тидея.

Острым ударив копьем, оконечность руки ее нежной
Ранил герой. И копье заостренное в кожу проникло
Чрез благовонный покров (он самими Харитами сделан),
Тронув ладонь. И богини нетленная кровь показалась,
Светлая влага, текущая в жилах богов беспечальных:

(Хлеба они не едят, не вкушают вина огневого
И оттого все бескровны и носят названье бессмертных).
Громко она застонала и прочь оттолкнула Энея.
Феб Аполлон той порой его бережно на руки принял,
Синею тучей покрыл, чтоб никто среди конных данайцев,

Медью попав ему в грудь, не исторг его душу из тела.
Громко ей крикнул тогда Диомед, среди боя отважный:
"Прочь, о, Зевесова дочь, от войны и жестоких сражений!
Или с тебя не довольно, что слабых ты жен обольщаешь?
Если же в битву сюда ты вернешься, то сильно, надеюсь,

Станешь бояться войны, где б о ней ни заслышала после".
Молвил. Она ж удалилась, тревожная, мучаясь страшно.
Шла ветроногая с нею Ирида, ведя из сраженья,
Обремененную горем; темнела прекрасная кожа.
Бурного бога Арея она увидала сидящим

Слева от битвы, — на туче покоились стрелы и кони.
Тотчас она на колени пред братом возлюбленным пала,
И лошадей златосбруйных просила ей дать, умоляя:
"Дай мне своих лошадей, пожалей меня, брат мой любезный,
Чтобы могла на Олимп я вернуться в жилище бессмертных,

Слишком я стражду от раны, — ее мне нанес сын Тидея,
Смертный, который теперь и с Зевесом готов состязаться".
Молвила так. И Арей уступил ей коней златосбруйных.
И в колесницу она поднялась, милым сердцем терзаясь.
Рядом Ирида вступила и, вожжи собравши руками,

Сильно хлестнула коней, — полетели послушные кони.
Прибыли вскоре они на Олимп, где жилище бессмертных.
И ветроногая тотчас коней удержала Ирида,
Выпрягла из колесницы, подбросив нетленную пищу.
Дивная пала тогда Афродита к коленям Дионы,

Матери милой. Диона, в объятия дочь принимая,
Нежно рукой потрепала и молвила слово такое:
"Кто из бессмертных тебя незаслуженно, дочь дорогая,
Так оскорбил, словно ты перед всеми дурное свершила?"
Ей отвечала на то Афродита, привычная к смеху:

"Ранил меня Диомед, сын Тидея, надменный душою,
Из-за того, что Энея из битвы похитить хотела,
Милого сына, который из всех мне любезнее смертных.
То уже гибельный бой не троянских мужей и ахейских:
Ныне сражаться данайцы с бессмертными стали богами".

Дивная в сонме богинь ей на то отвечала Диона:
"Милая дочь, претерпи и снеси, как душе ни обидно.
Ибо терпели не раз на Олимпе живущие боги
Через людей, причиняя друг другу несчетные муки.
Тяжко терпел бог Арей, когда сыновья Алоея,

Отос и муж Эфиальт, его узами крепко связали.
Связанный, в медной темнице тринадцать он месяцев прожил.
Так бы погиб в это время Арей, ненасытный в сраженьях,
Если бы мачеха их, Эривея, прекрасная видом,
Не дала вести Гермесу; украдкой увел он Арея,

Вовсе лишенного сил, ибо узы его усмирили.
Также терпела и Гера в тот день, как трехгранной стрелою
Амфитриона владыки воинственный сын ее ранил
В правый сосец, — нестерпимая боль овладела богиней.
Даже Аид всемогущий терпел от стрелы заостренной,

В день, когда тот же герой, сын Эгидодержавного Зевса,
Ранил его у ворот в царстве мертвых и предал мученьям.
Тотчас в Зевесов чертог на пространный Олимп поспешил он,
Страждущий сердцем, пронзенный страданьями — ибо проникла
Острая медь ему в спину могучую, душу терзая.

Только Пеон, посыпая лекарством, смиряющим боли,
Скоро его исцелил, — по рождению не был он смертный.
Но злополучен тот муж, кто творя преступленья беспечно,
Луком своим огорчает богов, на Олимпе живущих.
Этого против тебя возбудила Паллада Афина.