Гомер - Илиада

Больше привыкла она повергать его в тяжкие беды".
Молвил. Была не ослушной ему белорукая Гера.
Сильно хлестнула коней, и не против желанья помчались
Оба они меж землею и небом, звездами покрытым.
Сколько пространства вдали человек обнимает глазами,

Если сидит на скале и взирает на темное море, —
Столько скачком пролетали богинь звонконогие кони.
К Трое немедля примчались они и к обоим потокам,
К месту, где волны сливают Скамандр и быстрый Симоис.
Тут удержала коней белорукая Гера богиня,

Из колесницы отпрягши и облаком темным окутав.
Бог же Самоис для них приготовил амврозию в пищу.
Обе богини походкой на трепетных горлиц похожи,
В битву пошли, ибо сильно желали помочь аргивянам.
И подоспели туда, где храбрейшие мужи сплотились

Тесно вокруг Диомеда, коней укротителя резвых,
Видом подобные львам, пожирающим мясо сырое,
Иль кабанам разъяренным, чья мощь не легко укротима.
Став, закричала тогда белорукая Гера богиня,
Стентора образ принявши, бойца, медногласного мужа,

Кто пятьдесят голосов мог один покрывать своим криком:
"Стыд вам, аргивцы, ничтожные трусы, герои по виду!
Прежде, покуда в бою обращался Ахилл богоравный,
Трои сыны никогда вне дарданских ворот не являлись,
Ибо их сдерживал страх пред могучим копьем Ахиллеса.

Ныне ж, далеко от стен, близ глубоких судов они бьются!"
Так говоря, она в каждом отвагу и мощь возбудила.
К сыну Тидея меж тем устремилась Паллада Афина
И увидала героя вблизи от коней с колесницей.
Рану, Пандара стрелой нанесенную, там прохлаждал он.

Пот удручал Диомеда, струясь под ремнем, на котором
Щит округленный висел. Он ослаб и рука онемела,
Черную кровь утирал он, широкий ремень подымая.
И, ухватясь за ярмо колесницы, богиня сказала:
"Сына Тидей породил, на себя непохожего вовсе.

Ростом Тидей невелик был, зато ратоборец великий.
Даже в то время, когда воевать и бросаться в сраженье
Я не велела ему, — ибо он без дружины ахеян
Вестником в Фивы пришел, к многочисленным Кадма потомкам
(Я убеждала его пировать беззаботно в чертоге), —

Все ж, обладая тогда, как и прежде, отвагой могучей,
Вызвал он кадмовых юных детей, а потом в ратоборстве
Всех одолел без труда, — до того я ему помогала.
Перед тобой же я ныне стою и тебя охраняю,
И благосклонно велю, чтоб сражался ты против троянцев;

Но иль усталость от многих трудов твои члены сковала,
Иль малодушный объял тебя страх; после этого больше
Ты не потомок Тидея, Энеева храброго сына".
Ей отвечая, сказал Диомед, сын Тидея могучий:
"Знаю, богиня, тебя, дочь Эгидодержавного Зевса.

Вот отчего, не таясь, от души говорю тебе слово.
Нет, не объяли меня ни испуг малодушный, ни леность.
Но повеления помню, которые ты мне давала.
Против блаженных богов ты сама запретила сражаться,
Против всех прочих, — но если бы Зевсова дочь Афродита

В битву вмешалась, ее поразить острой медью велела.
Вот почему я и сам отступаю теперь, да и прочим
Всем повелел аргивянам здесь вместе со мною собраться.
Я увидал, что Арей управляет троянцами в битве".
И синеокая так отвечала богиня Афина:

"О, Диомед, сын Тидея, душе моей много любезный!
В деле ты этом не бойся Арея, ни также другого
В сонме бессмертных: такою тебе я помощницей буду.
Встань же и прямо держи на Арея коней быстроногих
И, поравнявшись, ударь! Путь Арей не страшит тебя бурный,

Этот неистовый бог, воплощенное зло, вероломный, —
Он, что уж некогда Гере и мне обещал, давши слово
Против троянцев сражаться, аргивским войскам помогая.
Ныне ж вращается вновь меж троянцами, тех позабывши".
Молвив, Сфенела она с колесницы столкнула,

За руку вниз совлекла: он и сам соскочил торопливо.
И в колесницу вошла, с Диомедом божественным рядом,
В бой порывалась богиня. Дубовая ось застонала
Громко под бременем страшным богини и славного мужа.
Вожжи и бич подобравши, богиня Паллада Афина

Цельнокопытных коней на Арея направила прямо.
Он обнажал той порой Перифанта, огромного ростом,
Лучшего из этолиян, Охезия славного сына.
Кровью покрытый Арей обнажал его; тотчас Афина
Шлемом Аида покрылась, чтоб стать для Арея незримой.

Лишь заприметил Арей мужегубец бойца Диомеда,
Как Перифанта, огромного ростом, лежащим оставил
Там, где его умертвил и дыханье из тела похитил,
Сам же пошел на Тидида, коней укротителя резвых.
И, наступая один на другого, сошлись они близко.

Тотчас Арей в Диомеда над конским ярмом и вожжами
Медным ударил копьем, порываясь исторгнуть дыханье.
Но, ухвативши рукой, синеокая быстро Афина
От колесницы отводит копье, устремленное тщетно.
В свой же черед Диомед, непреклонный в бою, замахнулся

Медным копьем. И Паллада Афина вонзила Арею
Медь заостренную в бок, где покрыт он был поясом, с краю;
Там его ранила метко и, нежную кожу порвавши,
Древко назад извлекла. Застонал бог Арей меднобронный,
Громко, как если б в сраженьи воскликнуло девять иль десять

Тысяч отважных мужей, приступающих к распре Арея.
Трепет объял в это время войска аргивян и троянцев,
Трепет и страх: так Арей застонал, ненасытный в сраженьях.
Как с набежавшею тучею воздух нам кажется мрачным,
В час, когда вследствие зноя поднимется ветер злотворный, —

Точно таким Диомеду, Тидееву сыну, казался
Медный Арей, уходя с облаками в пространное небо.
Быстро в жилище богов, на высокий Олимп он вознесся,
Подле Зевеса Кронида там сел, убиваясь душою,
И, указав на священную кровь, что из раны струилась,

Жалобным голосом молвил такое крылатое слово:
"Зевс, наш отец! Неужель не сердясь на злодейства взираешь?
Вечно мы, боги, должны выносить жесточайшие муки
Из-за взаимной вражды, если людям окажем услугу.
Все на тебя негодуем: бездушную дочь произвел ты,

Нам на погибель: всегда у нее на уме злодеянья.
Ибо все прочие мы, на Олимпе живущие боги,
Воле покорны твоей, и тобой укрощаем был каждый.
Только ее никогда не смирил ты ни словом, ни делом;
Сам подстрекаешь ее, дерзновенную дочь породивши.

Ныне она Диомеда, надменного сына Тидея,
Против бессмертных богов научила свирепствовать в битве.
Прежде Киприду богиню ударил он в руку близь кисти,
После с оружьем, как бог, на меня самого устремился.
Быстрые ноги меня унесли, а не то я бы долго