Гомер - Илиада

Меч обоюдный и щит (тот свои подле судна оставил).
Кожаный шлем возложил он на голову сына Тидея,
Шлем без султана и гребня; зовут его плоскою каской,
Голову им защищают в бою лишь бойцы молодые.
А Мерион Одиссею свой лук предоставил с колчаном,

Дал ему меч и на голову шлем возложил свой, из кожи
Сделанный крепко. Внутри этот шлем неразрывно смыкался
Множеством тонких ремней, а снаружи держался клыками
Белыми от среброзубого вепря, усаженный ими
Дивно, с искусством большим, — посредине ж был войлоком выстлан.

Некогда отнял его у Аминтора, сына Ормена,
Вождь Автолик в Елеоне, разрушив дворец его крепкий.
Амфидамасу Киферскому шлем подарил он в Скандее;
Амфидамас подарил его Молу на память, как гостю;
Тот его отдал носить Мериону, любезному сыну;

Голову он Одиссея теперь покрывал, защищая.
Оба вождя, ополчившись в доспехи ужасные брани,
Быстро ушли, оставляя на месте других полководцев.
Справа тогда от пути им богиня Паллада Афина
Цаплю навстречу послала; ее не видали глазами

В сумерках ночи они, только слышали, как закричала;
Птице обрадован был Одиссей и взмолился Афине:
"Внемли молитве моей, дочь Эгидодержавного Зевса!
Ты, кто во всех мне трудах предстоишь, от кого не могу я
Скрыться, куда бы ни шел, — возлюби меня ныне, Паллада!

Дай невредимым вернуться к судам, хорошо оснащенным,
Дело большое свершить, чтоб запомнили дети троянцев!"
В свой же черед Диомед стал молиться, средь боя отважный:
"Ныне услышь и меня, непобедная дочь Громовержца!
Ты мне сопутствуй, как прежде отца моего провожала

В Фивы, когда богоравный Тидей был послом от ахейцев.
Он близь Азопа реки меднобронных ахейцев оставил!
Сам же со сладкою речью к потомкам отправился Кадма.
А на возвратном пути много подвигов страшных свершил он,
С дивной богиней, с тобой, помогавшей ему благосклонно.

Также теперь благосклонно и мне помогай, охраняя.
Жертвой тебя я почту — годовалою телкой лобастой,
Не подведенной никем под ярмо и трудом не смиренной.
Телку такую тебе принесу я, рога позлативши".
Так умоляли они. И вняла им Паллада Афина.

Дочери Зевса великого кончив мольбы, зашагали
Оба, подобно двум львам, окруженные темною ночью,
Смертью, телами убитых, оружьем и черною кровью.
Но и троянцам божественный Гектор уснуть не дозволил,
А приказал воедино созвать всех старейшин троянских,

Всех полководцев и вместе советников, сколько их было.
Собранным Гектор тогда предложенье разумное сделал:
"Кто обещает из вас за великий подарок исполнить
Дело, что я предложу? То желанная будет награда,
Ибо я дам колесницу и пару коней крутошеих —

Лучших из всех, что на быстрых ахейских судах обретутся,
Дам их тому, кто, себе добывая великую славу,
Близко к судам быстроходным решится пойти и разведать,
Все ли враги охраняют свои корабли, как доныне,
Или уже, укрощенные силою рук наших тяжких,

Мысли о бегстве домой обсуждают и больше нельзя им
Стражу ночную держать, изнуренным усталостью страшной".
Так он промолвил, и все неподвижно хранили молчанье.
Был средь троянцами некто Долон по названью, Эвмеда
Вестника сын, много меди и золота много имевший,

Воин, весьма безобразный на вид, но проворный ногами.
Был он единственный сын меж пятью дочерьми у Эвмеда.
К Гектору он и троянцам со словом тогда обратился:
"Гектор, меня побуждает и сердце, и дух мой отважный
Близко к судам быстроходным пойти и что нужно разведать.

Только сперва поклянись мне, свой царственный скипетр поднявши,
И обещай подарить колесницу, блестящую медью,
И лошадей, что везут беспорочного сына Пелея.
Буду разведчик не праздный, не ниже твоих ожиданий,
Ибо пойду я по стану ахейцев, пока не достигну

Судна Атреева сына, где верно теперь полководцы
Держат совет меж собою, бежать ли иль дальше сражаться".
Так он промолвил, и Гектор взял в руки свой жезл и поклялся:
"Сам да услышит Зевес, муж Геры, высоко гремящий:
Не повлекут никого из троянцев те кони другого, —

Ты лишь один, обещаю, всегда ими будешь гордиться".
Так он сказал и напрасно поклялся, Долона ж уверил.
Крепкий изогнутый лук он немедля накинул на плечи,
Поверху лука окутался шкурою серого волка,
Шлемом покрылся хорьковым и в руки взял дрот заостренный.

Быстро от стана пошел он к судам; от судов же обратно
Не суждено ему было доставить ответ Приамиду.
Чуть лишь покинул он стан, где теснились и люди, и кони,
И зашагал по дороге, — его приближенье заметил
Зевса потомок герой Одиссей и шепнул Диомеду:

"Вон, посмотри, Диомед, приближается кто-то из стана,
Только не знаю, к судам ли идет соглядатаем тайным,
Или желает совлечь с одного из убитых доспехи.
Пусть он сперва нас минует, немного пройдет по долине,
После вдвоем устремившись, его без труда мы поймаем.

Если же ног быстротою он нас превосходит обоих,
Нужно, копьем угрожая, к судам его гнать постоянно,
Дальше от войска троянцев, чтоб в город не спасся он бегством".
Так говоря, они оба легли и укрылись меж трупов
Подле дороги; спеша, мимо них он прошел, безрассудный,

Но удалился едва на длину борозды, что проходит
Пара мулов (им всегда пред волами дают предпочтенье,
Ежели плугом тяжелым глубокую новь подымают),
Оба погнались за ним. И он стал, чуть услышав их топот,
Думая в сердце своем, не друзья ли его пожелали

В лагерь троянский вернуть. Не зовет ли блистательный Гектор.
И уж когда на полет отстояли копья, или меньше,
В них, наконец, узнает он враждебных мужей и расправил
Быстрые ноги для бегства; они ж догонять устремились.
Точно два пса острозубых, искусных в охоте за зверем,

Долго без устали зайца преследуют или оленя
Местом лесистым, а он убегает пред ними и стонет:
Так сын Тидея и с ним Одиссей, городов разрушитель,
Долго без устали гнали Долона, отрезав от войска.
Но перед тем, как он, в бегстве к судам, уже должен был скоро

Стражи достигнуть, Афина внушила совет Диомеду,
Дабы никто из ахеян, гордясь, что его предвосхитил,
Первый не ранил троянца, а сам он вторым не явился.
И, замахнувшись копьем, закричал сын Тидея могучий:
"Стой или брошу копье. И тогда, уповаю, недолго