Гомер - Илиада

"Ныне клянусь я землею и небом пространным над нею,
Стикса водою подземной, — его же блаженные боги
Клятвой считают из всех величайшей и страшной, —
И головою твоею священной, и собственной нашей
Брачной постелью, а ей необдуманно клясться не стану, —

В том, что не волей моей Посейдон, потрясающий землю,
Гектору с войском троянцев вредит, помогая ахейцам.
Сам он к тому добровольно душою своей побуждаем.
Он аргивян пожалел, увидав пред судами их гибель.
Я же согласна ему посоветовать битву покинуть

И удалиться, куда лишь прикажешь, о, туч собиратель".
Молвила так. Улыбнулся отец и людей и бессмертных
И, отвечая супруге, крылатое слово промолвил:
"О, волоокая Гера почтенная, если б отныне
В мыслях со мной ты сходилась, в собранье богов заседая!

Скоро тогда Посейдон, хоть и сильно желая другого,
Должен был по сердцу мне и тебе свою волю направить.
Если ты истинно все говорила и с правдой согласно,
То отправляйся к бессмертным богам и сюда призови мне
Славного луком своим Аполлона с богиней Иридой.

С вестью Ирида пусть мчится к рядам аргивян меднобронных
И Посейдону владыке, земли колебателю, скажет,
Чтобы, покинув сраженье, в свои он вернулся чертоги.
Гектора ж Феб Аполлон пусть опять восстановит для битвы,
Новую силу вдохнет и поможет забыть ему боли,

Что удручают теперь его душу. Пусть снова ахейцев
Он повернет к кораблям и постыдное бегство устроит.
В бегстве они устремятся к судам многогребным Ахилла,
Храброго сына Пелея. Тот милого друга Патрокла
В битву пошлет, а его умертвит шлемовеющий Гектор,

После того как Патрокл погубит вблизи Илиона
Многих героев и сына средь них моего Сарпедона.
Мстя за Патрокла, Ахилл, вслед за тем умертвит Приамида.
С той лишь поры я устрою обратное бегство троянцев
От кораблей мореходных, пока не возьмут аргивяне

Трои высоколежащей, послушны совету Афины.
Но не отстану я раньше и сам от великого гнева,
И не позволю, чтоб кто из богов помогал аргивянам,
Прежде чем просьба Ахилла вполне не исполнена будет,
Как обещал я ему и своею кивнул головою,

В день как богиня Фетида колени мои обнимала
И умоляла почтить сокрушителя стен Ахиллеса".
Так он сказал. Не ослушной была белорукая Гера.
Тотчас с Идейских вершин на высокий Олимп устремилась.
Точно как мысль человека, кто многие земли изъездил,

Их облетает мгновенно, и думает сам он с собою:
"Быть бы мне там или там" — и о многом в душе вспоминает:
Так же почтенная Гера мгновенно домчалась до места.
Вскоре вступила она на высокий Олимп и в собраньи
Вечных богов очутилась, в чертоге Зевеса. И боги,

Геру увидев, вскочили, приветствуя кубками шумно.
Но, пропустив остальных, от прекрасноланитной Фетиды
Кубок она приняла; та навстречу ей кинулась первой
И, обращаясь к богине, крылатое молвила слово:
"Гера, зачем ты пришла? Ты мне кажешься страхом объятой.

Уж не Кронид ли тебя устрашил, твой супруг Олимпиец?"
И, отвечая на то, белорукая молвила Гера:
"Не вопрошай ты меня о подобном, богиня Фетида.
Знаешь сама, каково его сердце надменно и злобно.
Сядь меж богами в чертоге, в пиру председай равномерном.

Там среди прочих бессмертных услышишь, какими бедами
Зевс Олимпиец грозит. И никто, полагаю я, сердцем
Не возликует тогда, ни бессмертный, ни смертнорожденный,
Если теперь среди них кто-нибудь и пирует беспечно".
Так говоря, она села. И боги, сердясь, возроптали,

Сидя в чертоге Зевеса. Она ж улыбалась устами,
Но над бровями густыми чело оставалось печальным.
И, негодуя в душе, она с речью ко всем обратилась:
"Глупые, снова на Зевса мы все рассердились безумно.
Вот мы желаем к нему подойти и смирить его ярость

Словом иль силой. А он-то сидит в стороне, не кручинясь,
Не помышляя о нас, ибо верит, что в сонме бессмертных
Мощью и крепостью рук далеко всех других превосходит.
Вот почему и терпите, кому бы он зла ни готовил.
Ныне уже, полагаю, несчастье постигло Арея,

Ибо в сраженьи убит его сын, из героев милейший,
Вождь Аскалаф: исполинский Арей называл его сыном".
Молвила так. И Арей, опустив свои руки, ударил
Ими по бедрам могучим и слово промолвил, стеная:
"Не осуждайте меня, на Олимпе живущие боги,

Если за сына я мстить к кораблям аргивян отправляюсь.
Пусть мне судьба быть сраженным перунами Зевса Кронида
И меж телами убитых лежать среди крови и праха".
Так произнесши, он Страху и Трепету дал приказанье
Впрячь лошадей и в доспехи блестящие сам облачился.

Так бы в тот день навлекли на себя вечносущие боги
Гнев и возмездие Зевса, страшнее и хуже, чем прежде,
Если б Афина Паллада, за всех опасаясь бессмертных,
Не устремилась к преддверью, покинувши трон, где сидела.
Быстро богиня сняла с него шлем, так же щит округленный,

Вырвала древко из мощной руки и поставила близко,
И, негодуя, сказала жестокому богу Арею:
"Знать ты рассудка лишен и погиб, о, несчастный. Напрасно
Уши имеешь, чтоб слышать. И разум и стыд потерял ты?
Разве не слышал того, что сказала нам Гера богиня,

Та, что вернулась недавно от Зевса отца Олимпийца?
Иль самому захотелось всю меру несчастий изведать
И на Олимп возвратиться насильно, в страданиях тяжких,
Также на прочих бессмертных навлечь неисчетные беды?
Ибо тогда он оставит ахеян и гордых троянцев

И устремится сюда, чтобы нас сокрушить на Олимпе.
Всех по порядку сразит нас виновных, равно как невинных.
Вот почему я советую гнев усмирить из-за сына.
Много героев других, и храбрее чем он, и славнее,
Пало в сраженьях доныне и будет убито в грядущем.

Весь человеческий род невозможно от смерти избавить".
Так говоря, усадила на трон она гневного бога.
Гера меж тем позвала Аполлона поодаль от дома
Вместе с Иридой — посланницей быстрой богов Олимпийских,
И, обращаясь к обоим, крылатое молвила слово:

"Зевс приказал вам немедля пойти на высокую Иду.
Вы поспешите туда и, представ пред лицо Громовержца,
Все исполняйте, как он повелит и попросит исполнить".
Молвив, почтенная Гера ушла и, в чертог свой вернувшись,
Села на трон. Аполлон же с Иридой, спеша, полетели

И к многоводной примчалися Иде, зверями богатой.
Зевса нашли там, сидящим на Гаргаре — крайней вершине.
Вкруг же него, как венец, благовонная туча висела.
К Зевсу, сбирателю туч, подошли они близко и стали.
И, увидав их двоих, Кронид не разгневался в сердце,