Коллектив авторов - Поляна № 2(2), ноябрь 2012

В молодости работал я в обсерватории Е. К. Федорова на мысе Челюскина и задачей моей во время четырехмесячной полярной ночи было снимать специальной камерой северные сияния.

Кроме сияний на пленку попадали луна, яркие звезды и святящиеся шары и спирали, которые мои старшие товарищи идентифицировали как горящие «синим пламенем» ступени ракет-носителей.

Я все надеялся, что камера заснимет и НЛО, рассказы о которых стали притчей во языцех, а на стенке перед пультом управления камерой висела «Памятка наблюдателю», объясняющая, что делать, что включать и что выключать при появлении НЛО.

И вот однажды высоко в стылом небе возникла огненная булава с длинным дымным концом. С шипеньем и грохотом это оранжевое копье прошило зеленые ленты сияний на западе и скрылось на востоке.

Видение это продолжалось едва ли более минуты, но фотокамера работала в обычном режиме и задокументировала время появления и следы пролетевшего неизвестного объекта.

«Ученые разберутся», – решил я и отослал пленку в Москву, а сам, в ожидании волнующих известий, засел за популярную литературу и проштудировал все известное об НЛО, летающих машинах древних и метеоритах.

Ответ из Москвы не заставил себя ждать и был неожиданным для меня: на проявленной пленке обнаружился не НЛО, а след болида. Так называются крупные, весом до нескольких сотен тонн метеориты, не успевающие сгореть в атмосфере и образующие кратеры при падении на землю.

В пакете из Москвы была также плохонькая копия со спутниковой карты с обозначенной на ней траекторией падения небесного тела.

Когда я измерил расстояние от метеостанции до точки падения, то огорчился: более двухсот километров! Мало того: болид упал на крупный ледник «Неожиданный» в горах Хэнка-Бырранга и, наверняка, пропал для науки, ибо метеориты в атмосфере разогреваются до высоких температур, трескаются и рассыпаются на тысячи и десятки тысяч осколков. Горячие обломки «моего» болида, конечно же, расплавили лед и ушли на такую глубину, что их не достать.

Снарядить туда экспедицию мы не могли за отсутствием людей и техники, а из комитета по делам метеоритов СССР никакого ответа вообще не было, но я заболел «болидной болезнью» и только и думал, как бы добраться к «своему» метеориту

И вот, в августе залетел к нам вертолет от геологов с просьбой помочь продуктами, запчастями для вездеходов и топливом. Базировались они всего в нескольких километрах от ледника «Неожиданный» в истоках реки Жданова, где вели разведку на «стратегический металл», и я уговорил начальника обсерватории отпустить меня на пару часов.

Стоянку геологов мы увидели уже через час полета. Палатка и два ГТС, как сокращенно называли геологи свои транспортные средства, стояли у каменной осыпи, в тени высокой скалы. Вторая палатка была укреплена на крыше одного из тягачей.

За машинами тянулась глубокая колея: раздавленный, размичканный и перемолотый гусеницами моховой покров тундры. Черная рана эта тянулась до горизонта и оставляла тягостное впечатление, будто злой волшебник девственной долине живот вспорол.

По моей просьбе пилоты сделали круг над ледником и все мы в восхищении рассматривали сверкающий на солнце ледяной купол, тут и там проткнутый острыми пиками вершин.

Ни кратеров, ни следов падения болида я не заметил, ледник был покрыт трещинами и походил на скомканное голубоватое покрывало.

Геологов было «семеро смелых»: трое крепких молодых парней, пожилая супружеская чета и два вездеходчика.

Я помог парням разгрузить вертолет, а затем нас пригласили к походному столу из ящиков и угостили наваристым супом из оленины.

Самодельные примуса геологов издавали адский шум, и я пожалел, что в тундре нет ни деревца, ни кустика, – как бы хорошо посидеть у костра!

Между тем пожилой геолог Захар Иванович о чем-то коротко переговорил с командиром вертолета и обратился ко мне:

– Пилоты сейчас перепрыгнут чуть южнее на речку Нюнькараку-Тари, там лес растет. Поможешь дров заготовить?

– Лес растет? – я подумал, что ослышался. Мы находились вблизи 76-й параллели. Последние лиственнички лесотундры растут на 73-й, то есть на 300 километров южнее, но рек с таким названием там нет. Видя, что вопрос так и вертится у меня на языке, Захар Иванович улыбнулся:

– Там ивняк. Древний. Реликтовый. Заготовим сухостой, а вечером – костер и гитара.

«Прыжок» растянулся по времени на полчаса. Я не отрывался от круглого, как иллюминатор, окошка.

Горы Хэнка-Бырранга лежат в зеленой тундре параллельными черными грядами с глубокими долинами между ними, и впечатление такое, будто Святогор-богатырь землю пахал и пашня окаменела.

Едва остановились лопасти вертолета, как я выпрыгнул, да так и ахнул.

Два года не видел я ни деревца, ни кустика, ни листочка зеленого, а тут – настоящий лес! Ну, не совсем чтобы лес, а густой кустарник по обеим сторонам реки. Некоторые деревца были выше моего роста и толщиной в руку. Я растер пару ивовых листочков в ладони и вдохнул горьковатый запах.

Какая благода-а-а-ть!

Захар Иванович посматривал на меня и улыбался.

Мы наломали и нарубили сушняка, уложили вязанки в вертолет, а пилоты за это время поставили сеть и наловили хариусов – красивых сильных рыбок с большими радужными спинными плавниками.

Под конец я вышел на полянку с настоящим, как на материке, разнотравьем, и с веселыми искрами цветов на ней.

Вот будет радость нашим женщинам!

Я насобирал большой букет всяких разных полевых цветов-цветочков и нарезал свежих веточек ивы. Ну, держитесь, мои дорогие! Без пирожков ни за что не отдам!