Владимир Марков - Кенозёры

Девчонка по лесу брела осторожно,
Руками глаза прикрывая от веток.
Легко заблудиться в сторонке таёжной,
Кричи не кричи — не услышишь ответа.

Далёкое эхо, далёкое эхо
Весь день над девчонкой гудело, смеялось.
От этого долгого жуткого смеха,
Казалось, земля под ногами качалась.

В кровь сбиты коленки об острые сучья,
И плащ горожанки разодран и вымок.
Как бабочка глупо в ловушке паучьей,
Девчонка запуталась в сети тропинок.

Но вдруг осветились деревьев вершины,
Как будто бы солнце летело над ними.
Шёл поезд. Там люди куда-то спешили.
Чужие такие — такие родные.

На душе осенний листопад,
Долгий, словно лунная дорога.
Как войной контуженный солдат,
Видеть начинаю понемногу.

То, чему не верил отродясь…
В слепоте, в каком-то наважденье
С золотом я часто путал грязь,
Человека путал с его тенью.

Как болезнь, уходит этот бред,
Будто листья падают осенние,
И душе успокоенья нет,
Горше наказания — прозрение.

А слово лечит лучше, чем лекарство,
И, словно яд, способно погубить,
Всё отобрать, надежду подарить
Или обречь на вечное мытарство.

Рождая ненависть, злодейства подлый лик,
Навет и сплетню — дёготь на воротах,
Оно в судьбе шальные повороты
Способно совершить в единый миг.

В нём пламя всемогущего огня,
В нём свет и тьма заключены навеки.
Оно рождает силу в человеке,
Во все колокола в душе звоня.

Со словом Правды шли на эшафот.
В острог княгини ехали сибирский.
О, слава вам, святые декабристки!
Вам честь была дороже царских льгот.

Со словом Правды шли на баррикады,
Россию, Мир спасали от врага,
Не торговали Совестью с лотка
И отстояли Жизнь среди блокады.

Да, слово — диво из всех див!
Да, слово — извержение вулкана!
И, как незаживающая рана,
Оно живёт в тебе, пока ты жив!

Короче день, темнее ночь.
И беспокойство гложет душу.
Одна лишь ты могла помочь,
Но я покой твой не нарушу.
Живи счастливо и светло,
Люби и будь сама любимой.
И пусть тебя минует зло,
Как увлеченье дружбой мнимой.
Приятели уходят прочь,
Друзья становятся дороже.
Короче день, темнее ночь.
А что же завтра будет? Что же?

Людей дурят с телеэкрана
Речами из протухлых блюд.
На бочку чистого обмана
Напёрсток истины кладут.
С трибун высоких ежедневно
Течёт отравленная ложь
На головы сограждан бедных,
Как голубой кислотный дождь.
Гремят, как прежде, обещания
От новоявленных вождей,
Но нет ни капли покаяния
Пред нищей Родиной своей.
Откуда быть? Во лжи — погрязли!
И в воровстве, и в кумовстве,
И вот сегодня без боязни
Опять ведут нас на узде.
Куда? Зачем? Никто не знает,
Что нам начертано пройти.
Наступит ли пора златая?
Иль мор и холод впереди?
Иль снова будем, как бараны,
Внимать смиренно пастухам,
Тайком зализывая раны
По кухням да по кабакам?
Когда таланту нет дороги,
Когда пророку заткнут рот,
Судьбу страны вершат не боги
И уж конечно не народ;
А проходимцы и пройдохи,
И смирно-тихие льстецы,
И выразители эпохи —
Литературные скопцы.
В какой стране, в какие годы
Творится эта маята?
У бессловесного народа
И безъязыкая беда…

Белым снегом солнышко умылось,
Растирает облаком лицо.
Подарило сердцу легкокрылость
Горизонта синее кольцо.

На угоре выстроились ёлки
В бесконечно тянущийся ряд.
Модные зелёные заколки
Украшают праздничный наряд.

Снегири и шустрые синицы,
Как игрушки, облепили ель.
Ненароком вспугнутые птицы
Поднимают белую метель.

И уходит торопливо в небо
Самолёта яркая стрела.
…Много дней на Родине я не был,
Но она всегда со мной была.

Прошёл он в спешке, как прохожий,
День жизни, день твоих забот.
И день другой, уж непохожий,
Придёт к нам завтра и уйдёт.
Один лишь день. Чего он стоит?
Одна росинка на листке…
Июльским солнцем налитое
Зерно в набухшем колоске.
Один лишь день, но сколько страсти
Его судьбу насквозь прожгло?!
В его нерукотворной власти
И жизнь и смерть. Добро и зло.
Один лишь день. Однажды станет
Он для тебя последним днём.
И навсегда холодным камнем
Закатится за окоём.
Но на земле горячей, нервной
Не оборвётся жизни нить.
Ведь каждый день кому-то первый,
О смерти стоит ли тужить?
А если сердце безучастно
К чужим слезам, к чужой беде,
То ты живёшь пока напрасно,
Не на земле, а в пустоте.
И если ты добра не делал,
Собою только дорожил,
То ты на этом свете белом
Ещё и дня-то не прожил.
А человеческая повесть
Летит по дням в грядущий век.
Пока жива на свете совесть,
Жив будет смертный человек!
Уходит день, на нас похожий,
Приходит ночи тёмной тень.
Нет, не случайный он прохожий —
День жизни — твой обычный день.

В дымящих по-осеннему садах
Охапками в огне сжигали лето.
Сторожко шепоток ходил, как страх,
Но что тебе до сплетен и наветов!
Ты о стране и о Наталии писал,
Как песню пел — всю на одном дыхании.
Звенел твой мягкий голос, как металл,
Когда читал друзьям «Живи, Испания!»,
Ты жизнь любил во всех её тонах,
От красоты пьянел в восторге светлом.
Но в двадцать шесть, как еретик-монах,
Ты запрещённым умирал поэтом.
Да разве можно звёздам дать запрет
Вершить свой путь дорогами Вселенной?
В поэзии, как в небе, долог свет
Судьбы творца, судьбы его нетленной.
Не дни — года стремительно неслись,
Как скакуны под беспощадной плетью…
Признаньем день твою венчает жизнь,
Не примирившую тебя со смертью.

Всё смешалось во мне: воскресенья и будни,
Даты встреч и размолвок и горечь разлук.
Как бы ни был мой путь и далёким, и трудным,
Я дойду до тебя, мой единственный друг.

Я в дороге уже. Я шагаю упрямо.
Всё к тебе, всё к одной, как на свет маяка.
На пути попадаются кочки да ямы.
Ты прости, что пишу о таких пустяках.

На пути — мелколесье и мох под ногами,
И сороки трещат о дождях и снегах,
И высоко-высоко плывут косяками
Журавлиные стаи, плывут в облаках.

Мне б за ними подняться на крыльях нетленных
И пропеть о любви несказанной моей,
О такой, чтоб и солнце померкло мгновенно,
Но весь мир бы от песни любви стал светлей.