Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

На Вологодчине
Есть улицы Орлова,
Со стапелей
Там сходит теплоход
«Сергей Орлов».

Звучит поэта слово…
Вот только в дверь мне
Он не звякнет снова
И, пряча в бороду улыбку,
Не войдет.

Уже не станем с ним
До хрипа спорить,
Читать стихи.
Глушить (не только!) чай.

Один лишь раз
Друзьям принес он горе —
Убил своим уходом
Невзначай.

Загрустив однажды почему-то,
«Есть ли дружба?» —
Ты меня спросил.
Эх, Сергей!
Когда б хоть на минуту
Выходили люди
Из могил!

Ты забыл бы
О любой обиде,
Ты б ничьей
Не вспоминал вины,
Потому что с нежностью б увидел,
Как тебе
Товарищи верны.

Снова жизнь —
Снова цепь атак.
Пред тобою в долгу
Навсегда,
Я верна нашей дружбе
Так,
Как орбите своей
Звезда.

По тебе
Свой сверяю шаг
И любую свою строку.
Ты мне нужен,
Как нужен стяг,
Чтоб остаться полком
Полку.

Догоняет Война
Тех, кто мне
Всех дороже.
И напрасно я другу кричу:
— Борись!.. —
С пулей в сердце
На землю упал Сережа,
И с тяжелым раненьем
Лежит Борис.

Поколенье уходит опять.
Рановато…
Обрывается вновь
За струною струна…
Что поделаешь, если
Только отпуск солдатам,
Только длительный отпуск
Дала Война?..

Снег намокший сбрасывают с крыши,
Лед летит по трубам, грохоча.
Вновь на Пушкинском бульваре слышу
Песенку картавую грача.

Что еще мне в этом мире надо?
Или, может быть, не лично мне
Вручена высокая награда —
Я живой осталась на войне?

Разве может быть награда выше? —
Много ли вернулось нас назад?..
Это счастье —
Вдруг сквозь сон услышать.
Как капели в дверь Весны стучат!

Да, я из того поколенья,
Что Гитлер, себе на беду,
Поставить хотел на колени
В лихом сорок первом году.
Кто, голосу Родины внемля,
Шел в дымной грохочущей мгле,
И кто за Великую землю
На Малой сражался земле.
Кто стал комсомольцем под Ельней,
Вошел коммунистом в рейхстаг.
…Нас мало, детей поколенья, —
Безжалостен времени шаг.
Но прожиты жизни недаром —
А главное это, друзья!..
Горят фронтовые пожары —
Им в памяти гаснуть нельзя!

И каждый раз, в бреду аэропорта,
Там, где томится иль бежит народ,
Я говорю себе:
— Какого черта
Тебя опять на край земли несет?
Зачем тебе Курилы и Саяны,
Зачем тебе Норильск и Кулунда?
В конце концов, уже немного странно
Так жить в отнюдь не юные года…

Зачем? — Сама не нахожу ответа.
И правда, в самом деле, — на черта?..
А может, просто песенка не спета
И молодость еще не прожита?
Что молодость моя? — Фронт, голодуха,
Потом домашний плен — кастрюлек власть…

Тут репродуктор прохрипел над ухом,
Что на Сургут посадка началась.

А жизнь летит, летит напропалую,
И я не стану жать на тормоза…
Солоноватый привкус поцелуя,
Любви полузакрытые глаза
И городов мелькающие лица,
Где каждый новый зал —
Как новый суд…
И гуд в крови —
Стихов грядущих гуд,
И невозможность приостановиться,
Покуда жизнь летит напропалую,
Покуда я ей благодарна за
Солоноватый привкус поцелуя,
Любви полузакрытые глаза…

Вновь чайки провожают сейнера,
Опять страда — осенняя путина.

Лежит у клуба сеть взамен ковра,
Звенит под ухом зуммер комариный.
О, как стихи умеют слушать тут! —
Так не умеют слушать и в столице.
Светлеют, и грустнеют, и цветут
Дубленные соленым ветром лица…

А мы спешим на остров Итуруп,
Покуда там посадку разрешили.
Потом лететь в другой рыбачий клуб
На острове соседнем Кунашире.
Пусть с недосыпу резь в глазах моих,
Пускай усталость навалилась глыбой,
Зато под сердцем бьется новый стих
Уже почти что пойманною рыбой.

В лесу, на краю дороги,
В лесу, на краю страны,
Задумчивый, юный, строгий
Стоит капитан Смирных.

Змеится дороги лента,
КаМАЗы в лесхоз спешат.
С гранитного постамента
Не может сойти комбат.

Но помнят доныне сопки
Команду его — «Вперед!»,
Отчаянным и коротким
Был бой за японский дот…

Все той же дороги лента,
И августа синий взгляд.
Лишь сдвинуться с постамента
Не может теперь комбат.

Сквозь строй ветеранов-елок
Он смотрит и смотрит вдаль —
На тихий лесной поселок,
Которому имя дал.

Сопит медвежонок рядом,
Рысь рыщет невдалеке.
С неистовой силой снаряда
Горбуша идет по реке.
Навстречу теченью!
В клочья
Изодраны плавники.
За смертью…
И днем, и ночью.
По острым камням реки.
По острым камням Пороная,
Летящего сквозь тайгу.
Виденье царь-рыбы, знаю,
Забыть уже не смогу.
Погибнут безумцы эти,
Как только закончат путь.
Погибнут затем,
Чтоб детям —
Малькам своим
Жизнь вдохнуть.

Москва, суета сплошная,
Но где-нибудь на бегу
Вдруг вспомню о Поронае,
Петляющем сквозь тайгу.
Как сильно тряхнула душу
Земли первозданной твердь
И таинство — ход горбуши,
Что смертью попрала смерть!

Прозрачными становятся деревья,
Ветшает их изношенный наряд.
Дымками одеваются деревни,
И слюдяные лужицы хрустят.
Засентябрило,
Ах, засентябрило…
А как у вас там,
На краю земли,
У вас —
На Сахалине и Курилах?

…Циклоны в наступление пошли.
Гремят шторма
В заливе Лаперуза,
Валы как небоскребы громоздя.
А на Оху
Спешат машины с грузом,
Рвут вертолеты
Пелену дождя.
Вдоль океана,
Трассою знакомой
(Потом прилив
Сотрет следы колес)
На «козликах»
Секретари райкомов
Торопятся кто в шахту,
Кто в лесхоз.
Спокойно ли
На станции цунами?
Как Тятя [2] Вулкан. —
Вдруг проснувшийся старик?..
Курилы, Сахалин! —
Следит за вами
Отцовскими глазами материк.