Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

Зверем сон на сердце
Тяжело надавит,
Оторвет, поднимет
И умчит в Москву,
И былое снова
Пережить заставит,
Словно сон недавний,
Вставший наяву.

Озарен высоким
Золотистым светом
Белый, загудевший
Институтский зал.
В золотом мундире
Маленьким кадетом
Я вхожу и сердцем
Погружаюсь в бал.

И едва окину
Залу первым взглядом,
Как уж сердцем выну
Из всего и всех
Вашу пелерину
С классной дамой рядом
И глаза, что ярче
Васильков в овсе.

В сердце вздрогнет жальце,
Но не к вам, а всё же
Прежде к классной даме
Надо подойти.
Миг — и мы несемся
В застонавшем вальсе,
И любовь над нами
Облаком летит!

Франт в сумском мундире
Управляет балом —
Ментик и лядунка,
Молодец-гусар.
Сердце бьется ровно
В напряженьи алом…
Ластится к перчатке
Девичья коса.

Па-де-патинером
Сменена мазурка.
Шепот: «Я устала!»
Легкая душа…
Снова к классной даме…
Шестиклассник Шурка
Говорит, что Лара
Очень хороша.

…Просыпаюсь. Утро.
Штора. Свет неверный.
Стол и стул похожи
На немых химер.
Думаю, зевая:
«На балах, наверно,
Больше не танцуют
Па-де-патинер».

И на сон далекий
Сердце не ответит.
Только скрипки плачут
Золотой тоской…
Я пишу рассказы
И стихи в газете,
Вы кроите платья
В модной мастерской.

Льстивый ветер целует в уста
И клянется, и никнет устало,
А поселок серебряным стал
И серебряной станция стала.

Не томи, не таись, не таи:
Эти рельсы звенят о разлуке,
Закачали деревья свои
Безнадежно воздетые руки.

И ладонь не тяни же к виску,
Злую память назад отодвинь же, —
Эта ночь превращает тоску
В лунный свет на картинах Куинджи!

И душа растворяется в нем,
Голубом и неистово белом,
И не в дом мы безмолвно идем —
В саркофаг, нарисованный мелом.

Вышел в запас, —
Служба была хлопотлива.
Денег припас,
Выстроил дом у залива.

Скушно, — один…
Пел: «Прилети, голубица!»
Есть карабин,
Чтоб от хунхузов отбиться.

Рядом тайга,
Тигровый след и кабаний,
Лупит вьюга,
Как на пустом барабане.

Жить ничего:
Вдоволь и спирта, и пищи.
Встретишь его —
Лишь по-разбойничьи свищет.

Ссадит в сугроб
(Лихо добытчику с сумкой),
Целится в лоб
Тигровой смертью дум-думкой.

Ладит и тот,
Черную спину сутуля.
В огненный пот
Бросит свинцовая пуля.

Скажет врагу:
«Милый, добей-ка, однако».
И на бегу
Взвоет о павшем собака.

Ночью придет
Волчья певучая стая,
И заметет
К утру пороша густая.

Ты любишь кошку, ласковый звереныш,
Мой белокурый, ясноглазый гном.
Смычком любви твою кроватку тронув,
Я пронесусь в сознании твоем.

Мурлыка спит, поджав седые лапки,
Ленив Мурлыка, белолобый кот.
Его потешно наряжая в тряпки,
Ты слушаешь, как нежно он поет.

Приходит сон, как принц золотокудрый,
Целует в глазки, говорит: «Пора!»
И кот встает, такой большой и мудрый,
И охраняет детку до утра.

Он больше тигра, только очень ласков,
И сторожит он девочкин покой.
Он лучше няньки намурлычет сказку
И гладит лапкой, как она — рукой.

Настанет утро. Нету великана,
Но позабыть виденье нелегко.
Мурлыка же из твоего стакана
Поспешно пьет парное молоко.

Чем, мураш, застыв на пальце,
Удивлен — скажи на милость?
Солнце из-под одеяльца
Ватной тучки покатилось.

Две веселых трясогузки,
Непоседы, ненасытки,
Объяснялись по-французски
Одобряя вкус улитки.

Ветер листки березы
Пересчитывал. Березка
Шутника, роняя слезы,
Отгоняла веткой хлесткой.

А когда — глядите сами —
Рвался он, бежать желая,
То она его ветвями
Обнимала, не пуская.

В облаках же два пилота
Мчались, вскрикивая звонко:
Это — плавности полета
Обучала ястребенка

Ястребиха… За оградой
Тополь руки тянет к небу…

Мира лучшего не надо!
Мира лучшего не требуй!

Объективно ничтожны признаки,
Ртуть в термометре — над нолем,
Да весеннего ветра-капризника
Направления не поймем.

Синева под глазами девушек,
У мальчишек в глазах задор,
И медлительные, как неучи,
Облака: золотой затор.

Но вглядитесь: переоценкою
Зимних ценностей занят мир;
Даже нищий, звенящий центами,
Чем-то новым себя томит.

Непреложное стало мнимостью —
Паром стаивает, спеша, —
И повита зеленой жимолостью
Человеческая душа.

Я весь день не хожу, а плаваю
В этом воздухе Ястребином.
…Я зову вас в борьбу за славу и
За победу неистребимую!

Последний рубль — дорог,
Последний день — ярок,
Их не отнимет ворог,
Их не отдашь в подарок.

Последняя любовь — самая ласковая,
С сединкою на виске,
И приходит она, ополаскивая
Сердце в горечи и тоске.

И отдашь ее тем, которым
Не нужна ее тишина,
Не нужна ее вышина.
Но душа, овладев простором,
Будет горечи лишена.

Ибо, памяти зов послушав,
Вспомнишь ты, как в былом и сам
Брал и комкал чужие души,
Обращенные к небесам.

Снова солнце обращает в воду
Почерневшие наросты льда.
Снова легкокрылую свободу
Обретают ветер и вода.

Снова воздух приближает дали
И осанка облака легка,
И к тому, чем мы не обладали,
Потянулись сердце и рука!

В эти дни, как прежде б, сбросить сумму
Обязательств рук, спины и щек.
На кушак коричневый подсумок,
А за плечи вещевой мешок.

Не грусти, не сетуй, не жалей-ка!
Не до нег, не до уютов мне!..
И удобно ляжет трехлинейка
За спиной, на кожаном ремне.